|
Номер Двадцать Восьмой, как я узнал, тоже был блестящей звездой, но, на его беду, слава его несколько тускнела в ослепительных лучах Номера Двадцать Седьмого. О Номере Двадцать Седьмом мне столько наговорили - о его благочестивых наставлениях всем и каждому и о замечательных письмах, которые он постоянно пишет своей матери (по его мнению, она шла дурным путем), что мне не терпелось его повидать. Свое нетерпение мне пришлось умерить, ибо Номер Двадцать Седьмой приберегали для заключительного эффекта. Но, наконец, мы подошли к двери его камеры, и мистер Крикл, заглянув в глазок, с восторгом сообщил, что Номер Двадцать Седьмой читает сборник гимнов. К двери немедленно устремилось столько народу, чтобы увидеть Номер Двадцать Седьмой, погруженный в чтение гимнов, что голов шесть-семь заслонили от меня глазок. Дабы устранить это неудобство, дать нам возможность поговорить с Номером Двадцать Седьмым и убедиться в его непорочности, мистер Крикл приказал отомкнуть дверь камеры и вызвать Номер Двадцать Седьмой в коридор. Это было исполнено. И каково же было удивление мое и Трэдлса, когда перед нами предстал... Урия Хип! Выйдя из камеры, он мгновенно нас узнал и сейчас же, извиваясь, как в прежние времена, проговорил: - Как поживаете, мистер Копперфилд? Как поживаете, мистер Трэдлс? Это знакомство изумило всю компанию. Каждый из присутствующих, думается мне, был восхищен тем, что он отнюдь не возгордился и нас узнал. - Так-так, Номер Двадцать Седьмой... - произнес мистер Крикл; выражение лица у него было сентиментальное, он любовался Урией. - В каком вы состоянии сегодня? - Я очень смиренен, сэр! - отвечал Урия Хип. - Вы всегда смиренны, Номер Двадцать Седьмой! - заметил мистер Крикл. Тут вмешался другой джентльмен; он спросил крайне озабоченно: - А вы вполне довольны? - Вполне. Благодарю вас, сэр, - взглянув на него, сказал Урия Хип. - Я никогда не был так доволен, как сейчас. Теперь я вижу, какой я был безрассудный. Вот почему я доволен. На джентльменов эти слова произвели большое впечатление. Третий джентльмен, вытянув шею, с чувством спросил: - А мясо вам нравится? - Благодарю вас, сэр, - ответил Урия, переводя на него глаза. - Вчера оно было жестковато, но мой долг - не роптать. Я совершал безрассудства, джентльмены, - продолжал Урия с бледной улыбкой, - и должен безропотно нести все последствия. Джентльмены зашептались между собой - они были восхищены тем, что дух Номера Двадцать Седьмого парит в небесах, а также возмущены поставщиком, давшим Урии основание для жалобы (мистер Крикл немедленно ее записал). А тем временем Номер Двадцать Седьмой стоял среди нас с таким видом, словно был самым ценным экспонатом в известнейшем музее. |
