|
.. - Не сомневаюсь, Номер Двадцать Восьмой, джентльмен, к которому вы взываете, глубоко чувствует то, что вам удалось так хорошо выразить, и все мы должны это почувствовать, - сказал в заключение джентльмен в очках. - Мы вас больше не задерживаем. - Благодарю вас, сэр, - сказал мистер Литтимер. - Позвольте пожелать вам, джентльмены, доброго здравия. Надеюсь, вы вместе с вашими близкими узрите свои прегрешения и исправитесь! С этими словами Номер Двадцать Восьмой удалился, обменявшись взглядом с Урией. Похоже было на то, что они нашли способ сообщаться между собой и знали друг друга. А когда за мистером Литтимером захлопнулась дверь камеры, вокруг меня зашептались о том, что это человек весьма респектабельный и этот случай заслуживает всяческого внимания. - Ну, а вы, Номер Двадцать Седьмой, скажите, что мы для вас можем сделать? - заговорил мистер Крикл, выдвигая на опустевшую сцену своего фаворита. - Говорите! - Смиренно прошу вас, сэр, разрешите мне еще написать матери, - сказал Урия, тряхнув гнусной головой. - Это разрешение, конечно, будет дано, - вымолвил мистер Крикл. - Как я вам благодарен, сэр! Я так беспокоюсь о моей матери. Боюсь, она не спасется. Кто-то неосторожно спросил: - От кого? На него зашикали. Все были явно возмущены. - За гробом, сэр, - извиваясь, ответил Урия. - Мне хотелось бы, чтобы у моей матери было такое же душевное состояние, как у меня. Если бы я сюда не попал, я не был бы в таком состоянии. Я хочу, чтобы сюда попала и моя мать. Какое счастье для каждого попасть сюда! Это пожелание доставило джентльменам превеликое удовольствие - большее удовольствие, чем все, что здесь до сей поры происходило. - Прежде чем я здесь очутился, - продолжал Урия, искоса бросая на нас взгляд, способный испепелить весь мир, в котором мы жили, - я вел себя как человек безрассудный. Но теперь я осознал свое безрассудство. В мире много греха. И моя мать тоже повинна в грехе. Всюду один только грех - всюду, но не здесь. - Значит, ВЫ совсем изменились? - осведомился мистер Крикл. - О господи! Да, сэр! - воскликнул обращенный, подававшим столь большие надежды. - А если вы выйдете отсюда, вы снова не собьетесь с пути? - спросил кто-то. - О го...споди! Нет, сэр! - Это очень приятно слышать, - сказал мистер Крикл. - Вы поздоровались, Номер Двадцать Седьмой, с мистером Копперфилдом. Может быть, вы хотите ему что-нибудь сказать? - Вы знали меня, мистер Копперфилд, задолго до того, как я сюда попал и здесь изменился, - обратился ко мне Урия и поглядел на меня так, что более мерзкого выражения лица мне же приходилось ни у кого видеть, даже у него. - Вы меня знали, когда, несмотря на свои безрассудства, я был смиренным с гордецами и кротким с людьми необузданными. Необузданны были вы, мистер Копперфилд. Помните, однажды вы дали мне пощечину? Сострадание у всех на лицах. |
