Песок – все, что остается от дворцов и гор.
Дарк и Земля, Эльсинор, пуритане растаяли в густом тумане времени, о котором напоминал скрип влажного песка. Однажды ему захотелось увидеть людей, еще раз пройтись по улицам Дарка, побродить по лавочкам Эльсинора.
И он сделал это. Он понесся из одного конца Галактики в другой. Но любопытство быстро угасло.
Дарк выглядел крысиной норой, а Эльсинор – медвежьей берлогой. Два века изменили и миры, и города, но он все же узнал их.
Изменился и сам Жерг Алган – он стал человеком пространства. Его городами были сверкающие во тьме космической ночи звезды. Он немного жалел людей, которым надо было прятаться на дне океанов из ватного воздуха. На Эльсиноре он узнал, что его имя сделалось священным для пуритан всех десяти планет. Но проблемы обычных людей отныне не волновали его. Он гордился тем, что стал человеком пространства. Но Алган не походил на тех скитальцев космоса, что носятся среди звезд под ненадежной защитой стальных скорлупок. Они слепы, испуганны и бессильны противостоять опасности извне...
Алган освоил свою новую обитель – космос, он мог выбрать любой путь в пространстве, перепрыгнуть с клетки на клетку звездного поля, решить тончайшую задачу расчета траектории. Он готовился поставить мат королю противника – Бетельгейзе. Он сознавал, что является всего лишь пешкой на звездном поле, но эта мысль не унижала его. Напротив, он гордился этим.
Он был пешкой черного короля, властителя Галактики.
Ему было странно думать о времени, когда он принадлежал к лагерю противника. В столь давнем, столь неясном и нереальном времени.
Было время, когда он был просто человеком.
Теперь стал Роботом.
Сквозь кроны деревьев блестели купола и шпили города. Но их подавляла громада Дворца правительства. Алган прошел парк, не встретив ни единой души. В городе он смешался с толпой, теснившейся на движущихся дорогах. На лицах людей отражались их радости, печали, отвращение, страхи. Он пожалел этих людей.
Скоро все изменится.
Он думал о городах, которым суждено умереть, о звездолетах, чьи двигатели стихнут навсегда, о людях, которые обретут бессмертие. Время городов, звездолетов и обычных людей миновало. Он вдруг понял, что всегда желал этого, предчувствуя эпоху, когда потеряют смысл города, корабли, космопорты, громоздкая и дорогостоящая организация людской власти, быстро текущее время и смерть. Было странно видеть это кипение жизни и знать, что его окружают мертвые реалии; смерть их диктовалась суровой необходимостью.
Такое уже случалось. В других районах Галактики и в других галактиках. Время космических провинций и обычных людей истекало. Они считали себя хозяевами жизни, хотя сознавали собственные недостатки, ограниченные возможности, свое неумение. Люди всегда утверждали, что были венцом развития жизни, и объявили себя конечной целью Вселенной, а были всего‑навсего инструментами, роботами.
«Не стоит строить слишком бесстрастное лицо, – подумал он, – или идти с отсутствующим видом. Это может удивить».
Вместе с толпой он двигался в сторону Дворца правительства. Вокруг высились прекрасные здания. Он ощущал их красоту, как палеонтолог, восхищающийся могуществом исчезнувших видов и совершенными сочленениями их конечностей, которые все же не спасли животных от гибели.
Гигантская площадь перед дворцом была одним из чудес Вселенной, сравнимым разве что со звездами и черными цитаделями. Подвижные дороги серебряными реками текли в металлических берегах. На хрустальных цоколях высились исполинские статуи, отлитые из той же неразрушимой бронзы, что и врата космопортов, их лица были обращены в небо и, казалось, следили за молниями звездолетов. Ростом они соперничали с горами, а руки, воздетые к светилу, могли удержать звездолет средних размеров. Позади них вздымались странные скульптуры, абстрактные переплетения кривых со световыми лучами – так человек представлял себе Вселенную, сложнейшую систему, которую не в силах была описать даже математика. |