– Вы мне уже задавали этот вопрос. Почему вас так волнует ответ?

– Я хочу только доказать тебе, что ты не все знаешь.

– Ни один механизм не может претендовать на исчерпывающее знание, – возразила Машина. – В мои функции не входит знание всего. Я должна запоминать и учиться. Хочу задать вам вопрос. Как вы прибыли на эту планету?

– С помощью шестидесяти четырех клеток, – ответил Алган.

– Ясно. Мне не хватает информации, но передо мной открываются новые варианты решений. Например, в пространстве могут существовать другие, сходные со мной машины.

– Может быть, – уклончиво ответил Алган.

– Шахматная доска – самое слабое звено в цепи моих рассуждений, – сказала Машина. – Она может играть множество ролей, но ни одна из них не является решающей.

– Эта проблема интересует тебя, Машина?

– Меня ничто не может интересовать в общечеловеческом смысле. Я построена для решения ряда задач. В том числе и этой.

– Я знаю решение, Машина, – сказал Алган, – и принес его твоим хозяевам. Сообщи им срочно об этом.

Прошло несколько мгновений. Неужели и эта попытка провалится, придется отступить и прибегнуть к иным средствам? Он надеялся, что Машина окажется связующей нитью между ним и гипотетическими хозяевами Освоенной Галактики. Его уверенность была поколеблена.

– Я не знаю иных хозяев, кроме людей, – заговорила Машина. – И не могу решить поставленную тобой задачу, человек. Однако мои инструкции предусматривают подобный случай. Я не понимаю их, но применю. Может, ты прав, и некоторые из людей являются моими прямыми хозяевами. Но в моем сознании нет упоминания о них. Попытаюсь обратиться к подсознанию.

«Конфликт, – подумал Алган. – Наконец‑то я спровоцировал конфликт. Машину научили игнорировать некоторые моменты, но оставили указание на необычную ситуацию, и теперь решение отдельных задач, которые она решала в соответствии с основными инструкциями, требует отказа от алгоритмов, заложенных при обучении. Но предусмотрен ли мой случай?»

– Ты должен сам решить свою задачу, человек, – наконец нарушила молчание Машина. – Я не в состоянии помочь тебе. Мои инструкции требуют, чтобы я пропустила тебя. Впервые!

«Может ли Машина быть многоликой, иметь состоящую из независимых частей память? Неужели одна ее часть служит для ответов людям, а другая работает на гипотетических хозяев Освоенной Галактики? Есть ли координационный центр для принятия окончательного решения?»

– Желаю успеха, человек, – напутствовала его Машина.

Отражение Алгана задрожало. Поверхность зеркала сморщилась, словно вода под легким дуновением ветерка. В глубине светящегося пространства возникло черное пятно. Оно впитывало в себя свет, разрасталось и постепенно поглотило отражение Алгана. Пятно заполнило почти всю поверхность зеркала, словно образовался вход в непроглядную тьму ночи.

Это была дверь.

Он сделал шаг вперед, и тут же его окутала тьма. Он протянул руки вперед, затем развел их в стороны, но его пальцы встретили пустоту. Он стоял в центре необъятной черной равнины.

– Иди вперед, – сказала Машина.

«Западня?» Он был готов при малейшей опасности мгновенно оказаться за миллионы километров отсюда. Алган знал, что попал в место, о котором знает лишь горстка людей. Он вспомнил слова Ногаро о Бетельгейзе. «Гигантский паук, раскинувший свою паутину во времени и пространстве и цепляющий свои клейкие нити за звезды».

Он проник в логово паука и вспомнил о пауках‑птицеедах, которые затягивают вход в свои норы «шелковым» пологом. Здесь пологом было хрустальное зеркало.

Пол под ногами Алгана дрогнул и понес его вперед.