|
– Терпи, терпи, малютка, – снова и снова повторяла Кэрри. Она удерживала мальчика в хо-лодной воде, усердно поливая его плечики. – Как мне его жаль, – пожаловалась она, увидев Гар-рисона. – Мне тоже. – Он положил руку ей на плечо. – Но нам с Натаном повезло, что в эти ми-нуты мы не одни. Невзирая на сырость, Гаррисон уселся на край ванны. – Как вы полагаете, нам удастся впихнуть в него сейчас пилюлю? – Вряд ли. Он не в настроении. – Завернув Натана в полотенце, Кэрри вытащила его из ванны и прижала к себе. – Знаю, обтирать его не следует, надо дать ему просохнуть самому, но мне его жаль. Склонив голову, она утешала кричащего ребенка. Гаррисон молча, смотрел на Кэрри, на ее темные локоны и залитые слезами щеки, на то, как она что-то бормочет Натану, на ее босые ноги. Она в спешке даже не обулась. Да и дверь, скорее всего, не заперла. Внешне Гаррисон был невозмутим, но в душе у него творилось нечто невообразимое. Ему представилась подобная сцена в будущем: Кэрри ласково успокаивает ребенка. Ребенка с тем-ными вьющимися волосами и ротвелловской улыбкой. Их ребенка. Гаррисону никогда не случалось так близко общаться с маленькими детьми. Конечно, он знал, что когда-нибудь женится и обзаведется ребенком, но лишь когда-нибудь. Он еще не встречал на своем пути никого, с кем бы ему хотелось связать жизнь, а тем более иметь детей. У дам, с которыми он встречался, для детей не нашлось бы времени… Но Кэрри создана для того, чтобы именно быть матерью. Интересно, понимает ли это она сама? В его голове мелькали различные картины их будущего, сильно смахивающие на пособие по семейной жизни, если бы такое существовало: Кэрри сидит за кухонным столом, помогая их сыну делать уроки; Кэрри причесывает их дочку; Кэрри шьет костюмы для рождественских празднеств… А где же в это время находится Гаррисон? Он вынужден большую часть дня проводить на работе, на которой во что бы то ни стало, будет преуспевать, чтобы их дети имели маму в полном своем распоряжении. Он обеспечит де-тям материальную и моральную поддержку, а ласковая и умная Кэрри сделает их жизнь инте-ресной. Впервые до Гаррисона дошло, почему его невестка Стефани с одобрения Джона отказалась от работы, чтобы сидеть дома с детьми. Натан успокоился. – Сейчас, думаю, можно попробовать дать ему лекарство, – предложила Кэрри. Дрожащей рукой – он еще не пришел в себя после заманчивых картин, пронесшихся перед его мысленным взором, – Гаррисон налил розовую жидкость в мерную ложку и всунул ее в рот Натану. Но тот решительно оттолкнул руку Гаррисона. Лекарство пролилось ребенку на подборо-док. – Глотай, Натан! Гаррисон повторил маневр. Кэрри обхватила ладонями голову мальчика, отчаянно дрыгающего руками и ногами. – Может, у него горло болит? – Надеюсь, нет. – Гаррисон осмотрел перепачканное полотенце. – Как вы думаете, доста-точно он проглотил? – Не знаю. Но и вливать в него насильно тоже не следует. Гаррисон беспомощно взирал на Натана. – Врач велел позвонить, если в течение часа температура не упадет. – Бедное дитя! Болен, находится в чужом доме, мама и папа далеко. На глаза Кэрри навернулись слезы. – Ну, не такой уж чужой ему этот дом, – обиженно возразил Гаррисон. – Знаете, что вам следует приобрести? – спросила Кэрри. – Кресло-качалку. И тут же Гаррисону привиделась Кэрри в длинной ночной рубашке, уютно сидящая с ре-бенком на руках в кресле-качалке. Он становится сентиментальным до отвращения. Вот сейчас ему привидится еще и брачная постель, которую он осыпает лепестками роз… Брачная постель! Брак! Произнеся про себя это слово, Гаррисон убедился, что оно не вы-зывает у него обычного неприятия. |
