Разговаривая с Митей, я, нет-нет, да и поглядывал в сторону Сони. Мне было любопытно знать, как она себя чувствует, став женой единственного наследника мультимиллионера долларового розлива, но по её отрешённому виду трудно было составить хоть какое-нибудь представление о том, как она переживает случившееся с ней за последние сутки. Зато Митя был явно на седьмом небе от радости и безоглядно верил, что обрёл в Соне разом всё счастье, которое ему было отпущено на всю его жизнь.

Внезапно лицо Сони оживилось испугом.

— Вот и досиделись! — зло сказала она. — Менты явились.

По просёлочной дороге прямо на нас выехал автобус, из него высыпали полицейские и, выстроившись в цепь, пошли прямо на нас.

— Надо бежать!

— Поздно, Митя, — сказал я. — Надо сдаваться. Это не омоновцы, но хрен редьки не слаще. Ничего не говорите. Я возьму всё на себя.

Но с нами никто не собирался беседовать. Молча, схватили за руки и потащили к автобусу.

— По какому праву вы нас задерживаете? — вякнул я.

И тут же получил конкретный ответ: болезненный тычок резиновой дубинкой в печень, который согнул меня пополам. Последовал и второй удар дубинкой — по спине, который заставил меня выпрямиться и сообразить, что трепыхаться и вступать в дискуссию о правах человека не имеет ни малейшего смысла.

На помощь нашему конвоиру поспешил водитель автобуса. Он распахнул дверцу и облапил Соню, заталкивая её в салон. Она взбрыкнула и угодила ему каблуком в голень. Водитель взвизгнул, выматерился и, схватив её за волосы, бросил на железный пол. И тут на него ястребом налетел Митя и так шибанул, что водитель кубарем полетел вглубь автобуса. В отместку наш конвоир треснул его со всего размаха дубинкой по голове, и Митя кулем свалился наземь.

— Ты его зашиб насмерть! — сдавленным голосом прошептал я. — Ты хоть знаешь, кого ты убил, сержант? Это сын самого Козырева, дубина ты, нет — чурка с гляделками! Теперь тебе или минимум пятнадцать лет впаяют, или будут убивать так долго и мучительно, что ты, прежде чем сдохнуть, не раз пожалеешь, что родился на свет.

Мент побледнел и наклонился над своей жертвой.

— Живой, — радостно объявил он, дотронувшись до головы Мити дубинкой. — Глазами лупает. Ну что разлёгся, вставай. Сейчас остальных приведут, уберись с дороги!

Я помог Мите подняться, усадил его на жёсткое сиденье и сам притулился рядом.

— Где Сонечка? — еле шевеля языком, спросил Митя.

— Сидит впереди тебя. Ты как себя чувствуешь?

— Нормально. Только в голове мутно. За что они нас так били?

— Это, Митя, есть великая тайна России. Здесь всегда били, бьют и будут бить тех, кто, образно говоря, ниже или выше ростом. И помолчи. Ты, я чувствую, хочешь сказать, что этого не должно быть в демократической стране, но это есть. И брызгать против ветра не стоит.

Группа захвата достигла поляны, где предавались молитвам участники крестного хода, и до нас донеслись протестующие крики, вопли, угрозы и мольбы о помощи.

— Никогда бы не подумал, что в современной России возможно гонение на верующих, — сказал Митя. — Но у бога всего много, особенно в России. Мне кажется, что менты и нашистская шпана появились здесь с одной целью — помешать прославлению иконы блаженной Матроны. И вызвал ментов и нашистов скорее всего кто-то из ближайшего окружения архиепископа Прова.

Шум и крики стали слышнее, и среди берёз появилась толпа человек в двадцать, которую кольцом окружали полицейские с дубинками в руках. Довольно скоро все задержанные оказались возле автобуса, где их выстроили друг за другом и стали по одному заталкивать в салон.