Митя наблюдал за всем, что происходило, во все глаза. Ему, жителю демократического королевства, видеть такое было поучительно и полезно, если он думал оставаться в России. Эта мысль побудила меня спросить:

— Митя, а ты, случаем, не подданный королевы Елизаветы?

— Да, но я и российский гражданин. Однако документов при мне нет.

— Жаль, — печально пробормотал я и потупился, мысленно прокручивая варианты, как выбраться самому и вытащить Митю и Соню из лап полиции.

— Что тебе жаль? — донёсся до меня настойчивый шёпот Мити. — Зачем ты спросил про моё гражданство?

— Было бы неплохо, если бы ты мог предъявить паспорт со львом на обложке этим болванам.

— Предъяви им стодолларовый документ, — помолчав, предложил Митя. — За каждого из нас по сотне баксов. Или мало?

Я с интересом глянул на идеалиста. Пробирочник, а оказался способным учеником, не прошло и недели, как постиг главное: всех нас можно купить за баксы. Или почти всех. Теперь я мог быть за своего подопечного спокойным, теперь он и без моей помощи может справиться с возникшими трудностями. Но сегодня я был ему ещё нужен.

С погрузкой задержанных опять вышлазаминка: кто-то снова заупрямился, и его, раскачав, забросили в салон. Я приподнялся, чтобы разглядеть упрямца, и увидел поднимающегося с четверенек Сталина. Выглядел он неважнецки, белый китель был помят и испачкан, один погон генералиссимуса сорван, и вождь держал его в руке.

— Нет, я этого так не оставлю, — громко объявил Сталин. — У меня имеется весь пакет документов на занятие индивидуальным предпринимательством. Я буду жаловаться президенту. Он меня знает лично.

— Присаживайтесь и посапывайте в две дырочки, Иосиф Виссарионович, — громко прошептал я, подталкивая вождя к креслу. — У нас ещё будет время обсудить, что произошло. Возможно, в стране переворот и ваш друг президент, как и вы, арестован. Помолчите, пока вас не опоясали резиновой дубинкой. Поверьте, это очень больно, если по почкам или по печени.

Единственный, к кому полиция отнеслась сдержанно, то есть без рукоприкладства, был поп Антоний. Может, уважение к священству ещё не покинуло этих извергов или они получили на счёт священника особые указания, но его пригласили присоединиться к своей пастве, и он без сопротивления это сделал, сев на переднее сиденье рядом с главарём группы захвата, костистым старлеем в пятнистом комуфляже.

Я оценивающе глянул в его сторону и отвернулся. Разговаривать с ним, чтобы нас отпустили, было бесполезно. Это был старый полицейский служака, выбившийся в командиры после двух десятков лет службы, и для него три звёздочки на мятых пагонах были важнее, чем золотые маршальские звёзды Сталина. Он плюнет и на тысячу долларов да ещё может дать кованым сапогом такого пенделя, что будешь помнить до гробовой доски. Оставалось ждать, когда нас привезут или в опорный пункт, или в райотдел полиции, и уж там найти делового и умного полицейского офицера и решить с ним накоротке все вопросы.

— Ты куда это собрался звонить? — полицай вырвал телефон из рук казака. — Разбаловали вас, ряженых!

Автобус перестало болтать и подбрасывать на просёлочной дороге, мы выехали на шоссе и через полчаса оказались в огороженном высоким и глухим забором дворе райотдела полиции. Нас вывели из автобуса и затолкали в пустое полуподвальное помещение, где возле стен стояли замызганные деревянные скамейки, в углу за фанерной перегородкой пофыркивала проточная вода в гальюне, за большим столом сидел и курил сигарету полицейский майор.