— Наше сообщество вне политики! — нравоучительно произнёс председательствующий. — Поэтому воздержитесь от политических оценок.

— Замечание принято, — сказал Митя. — Хотя в моих словах нет ничего политического, просто констатация фактов. А они таковы, что события последних лет, перевернувшие Россию с ног на голову, ещё не получили объективную оценку. Европа и Северная Америка действительно стали фаршем, но это фарш из «золотого миллиарда» человечества, существующего по самым высоким стандартам жизни…

— Молодой человек! — провозгласил председательствующий.

— Вы говорите слишком общо и уклонились от темы. Вы ответьте нам: насколько актуален вопрос «Что делать?»

— В России уже поздно задавать вопросы подобного рода, — голос Мити окреп, он справился с волнением и, сделав паузу, оглядел собрание городских умников и заведомых болтунов.

— Россия может погибнуть только от одной напасти, которой подвержены, скажем по-другому, заражены все, не исключая меня и моих слушателей в этом зале.

Это заявление расшевелило аудиторию, раздался лёгкий шумок, и кто-то со смешком произнёс:

— А вы, что специалист по социальным заболеваниям?

— Здесь, кажется, двести пятьдесят лет назад родился историк Карамзин? — не смутился Митя. — Так вот, приступая к созданию «Истории государства Российского», он дал себе зарок говорить людям правду, как бы горька и ужасна она ни была. Такой зарок особенно необходим в наши дни всем русским людям, но что делать, если каждый из нас не сможет прожить и дня не «соврамши»?

В зале послышалось шевеление, лёгкое покашливание.

— Вы, кажется, явились сюда не дискутировать, а обвинять? Здесь собрались честные люди, молодой человек, и извольте выражаться аккуратнее, — раздалось из верхних рядов кресел.

Митю этот скандалезный выкрик нисколько не смутил, он лишь слегка побледнел и, подойдя к краю сцены, указал на кого-то в зале.

— Конечно, все вы готовы протестовать против столь голословного обвинения, но тогда объяснитесь, пожалуйста, почему, когда к вам вчера явились незваные гости, вы кинулись взахлёб уверять этих невеж, что бесконечно рады их видеть, что недавно они вам приснились? А не сказала ли ваша супруга гостям, что купила шубу за сто тысяч, хотя отдала за неё полета? А не выкинул ли ваш отпрыск дневник с двойками на помойку, но отцу поклялся, что его потерял?

Митя сделал короткую паузу и продолжил:

— Почему же мы так много и безостановочно врём друг другу? Слышу голос: врут не только в России, врут и на столь обожаемом российской элитой Западе. На этот счёт можно сказать, что в других нациях лгут в огромном числе случаев только негодяи, лгут из практической выгоды, то есть лгут с преступными целями. А у нас, в России, могут лгать совершенно даром самые почтенные люди с самыми почтенными целями. Лгут, чтобы доставить слушателю удовольствие, чтобы прослыть толерантным, но в большинстве случаев лгут по инерции словоизвержения: ляпнет человек, не думая, о чём-нибудь и примется расцвечивать вранье всякими придумками. Во вранье мы сразу становимся художниками слова, жеста и мимики… А сколько коробов наврал каждый, якобы со знанием дела рассуждая о какой-нибудь книге, кинофильме, спектакле? А не случилось ли нам быть знатоками болезней, с убедительностью медицинских светил толкуя о раке, СПИДе и прочих хворях рода человеческого. И так бойко глаголили, так затейливо, можно сказать, художественно врали, что, разойдясь со слушателем, с удовольствием вспоминали, как он был поражён вашим многознанием, как он в свою очередь врал, что непременно последует вашим рекомендациям и тотчас пойдёт в аптеку и купит именно то, что вы ему прописали на людной улице… А не толковали ли вы с жаром знатока об адронном коллайдере, птичьем гриппе и свином, о теореме Пуанкаре, которую решил некий петербургский затворник и отказался от наградного миллиона «зелёных»?.