Ламра слегка качнула глазными стеблями и услышала, что кто‑то зовет ее по имени. Два голоса вполне нормальных, только со странным акцентом, а третий глубокий и рокочущий. Человеки.

Она попыталась заговорить, но ее рот не хотел работать. Попробовала снова, и на этот раз у нее получилось:

– Где мой бегунок?

Человеки вдруг закричали и принялись подпрыгивать на месте, хлопая друг друга по разным частям тел.

– Где мой бегунок? – снова спросила Ламра, на этот раз громче.

Один из человеков поднял с пола и протянул ей окровавленную игрушку. Она тотчас же зажала ее в кулаке.

– Как ты? Как чувствуешь себя? – спрашивали человеки, перебивая друг друга.

– Я устала, – ответила Ламра, потом, подумав, добавила: – Мне больно. Я грязная и… проголодалась.

– Где у тебя болеть? – озабоченно спросила Пэт. – Сильно болеть?

– Мне больно там, где… где вы поставили эти… ЗАЖИМЫ, – ответила она, с трудом припомнив слышанное прежде человечье слово. – Когда вы их ставили, я почти ничего не чувствовала. Вообще почти ничего не чувствовала. Смешно, – ее глазные стебли колыхнулись. – Все равно что спать и не спать одновременно. Понимаешь, о чем я?

– Нет, – Пэт поводила головой из стороны в сторону. – Сейчас очень больно?

– Не очень, – ответила Ламра и вдруг увидела в руках у Луизы двух пищащих, шевелящихся… Сначала она подумала, что это – большие бегунки, но потом вспомнила, что несколько раз Реатур показывал ей таких существ после того, как другие самки почковались. – А, отпочковавшиеся?

– Да. Хочешь посмотреть?

– Давай, – с интересом ответила Ламра. Правда, вскоре отпочковавшиеся ей надоели – чересчур суетливы и издают слишком много шума. – Хватит. Отпусти их на пол.

Ирв сказал что‑то в свою коробочку с голосами, которая давно интересовала Ламру куда больше, чем сейчас ее собственные отпочковавшиеся. Она часто спрашивала себя, как человекам удается делать себя такими маленькими, чтобы залезать в коробочку и говорить оттуда. Правда, потом ей стало ясно, что они вовсе не прячутся там, а разговаривают на расстоянии. Сделанное открытие ее совершенно потрясло.

Похоже, на этот раз Ирву никто не ответил, потому что он потряс коробочку, разломил ее пополам, заглянул внутрь и опять соединил половинки в одно целое. Затем снова поднес коробочку ко рту и заговорил громче.

И снова никакого ответа. Тогда Пэт вынула свою коробочку и передала ее Ирву. И надо же, как раз в этот момент его коробочка вдруг заговорила таким же рокочущим, как у него, голосом. Ирв ответил. Ламра пока еще выучила мало слов из человечьего языка, но свое имя и имя Сары она узнала.

Мгновение спустя из коробочки донесся Сарин голос. Она тоже говорила о ней, о Ламре. И вдруг Сара сказала несколько слов на языке омало:

– Ламра, как ты? Как себя чувствуешь?

Глазные стебли самки качнулись от смеха, когда Ирв поднес коробочку к ее рту.

– Вы, человеки, задаете одни и те же вопросы.

– Не шути! – резко ответила Сара. – Скажи мне немедленно, как ты себя чувствуешь!

Ламра снова оглядела себя.

– Чувствую себя уродливой. К тому же эта… ЛЕНТА чешется.

– Я не об этом, – крикнула Сара. – Не смейся надо мной!

– Пожалуйста, Сара, не сердись, – Ламре захотелось втянуть руки и глазные стебли. – Думаю, со мной все в порядке, только у меня остались дырки в тех местах, где были почки. Они закроются или такими и останутся?

– Не знаю, Ламра. – Некоторое время в коробочке царила тишина, нарушаемая лишь слабым шипением.