– Возьму напрокат, – сказала она. – А счет можешь оплатить.

– Счет оплатит «Аргус».

* * *

Потом наступило утро понедельника.

Сьюзен была далеко, а я как заводной колесил по городу, стараясь найти хоть малейшую зацепку. Чувствовал я себя, как тот прыщавый паренек, зашедший в бар, где назначают свидания парочки влюбленных.

Я заехал в ресторан «Френдли», присел за стойку, заказал оладьи по английски и чашку кофе.

– Слышал, недавно на Куоббинском шоссе случалась какая то заварушка, – бросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.

Молоденькая барменша посмотрела на меня пустым взглядом.

– Какая еще заварушка? – вяло поинтересовалась она.

– Сам хотел бы узнать поточнее.

Я повернулся к мужчине в сером атласном спортивном костюме и в черных туфлях под мокасины.

– Вы не в курсе событий?

Тот как раз обмакивал краешек тоста в желток. Когда у него получилось, он посмотрел на меня и пожал плечами:

– Нет.

Его подбородок покрывал слой двухдневной щетиной – видимо, решил отращивать бороду. И хотя он был «чистым» брюнетом, щетина росла серо бурая.

– А вы то что слышали, мистер? – Барменше было лет девятнадцать, не больше. Девчонка, но уже изрядно потасканная.

– Насколько я понял, подстрелили мужчину.

– Подстрелили? Не врете? – глаза ее так и округлились.

– Говорят.

– А говорят, кого? – спросил щетинистый.

– Нет, – я пожал плечами. – И еще там машина сгорела.

– Надо же, – покачала головой девчонка.

В ресторан вошли двое полицейских и устроились за стойкой со стороны щетинистого.

– Привет, Ленни, – сказала девчонка одному из них. – Что там случилось на Куоббинском шоссе? Говорят, – она кивнула в мою сторону, – там на днях кого то подстрелили.

Она налила им по чашке кофе, хотя они и не заказывали.

Блондину Ленни было лет двадцать пять, он сидел, топорща густые светлые усы. Они действительно смотрелись. Но вот его полицейская фуражка была измята, как у пилота бомбардировщика после пятьдесят третьего боевого вылета. Ленни навалился на стойку и посмотрел на меня.

– О чем это вы?

– Да слышал вот, что на Куоббинском шоссе в кого то стреляли. И вроде как чья то машина сгорела.

– От кого вы это слышали?

– От очевидца.

Ленни повернулся к напарнику:

– Чак, ты слышал что нибудь про стрельбу?

Чак, очередной блондин, но, в отличие от Ленни, повыше ростом и почище выбрит, пил кофе, держа чашку обеими руками. Безвольные запястья были расслаблены, кисти рук уныло поникли вниз, покатые плечи ссутулены – такого типа прекрасно сыграл в «Шейне» Джек Пэленс . Он сделал еще глоток, медленно поставил чашку, повернул голову и посмотрел на меня.

– Нет, ничего не слышал. И на вашем месте я бы поостерегся распространять по городу сплетни.

– Да да, конечно. Наверное, не стоило говорить об этом, но я сказал только то, что слышал.

– Если знаете что то конкретное – заявите в полицию. А если нет, держите язык за зубами. – Усы Ленни шевелились в такт словам.

Чак же продолжал сверлить меня злобным взглядом. От злобных взглядов больше толку, если тебе не двадцать пять, и ты не блондин, и усы отрастить для тебя не проблема.

– Я понял, – сказал я. – Спасибо, что разъяснили.

Положив на стойку три доллара, я вышел из зала.

Новая японская машина Сьюзен – красная, спортивная, обтекаемая, как пуля, двигатель с турбонадувом – развивала скорость в пять миллионов миль в час за пять секунд.