— Ну что же, прекрасно! — говорит Машинский. — «Отлично» я по понятным причинам вам не поставлю. На «хорошо» согласны?

— Конечно! — громко шепчу я.

Литинститут входил в число вузов, студентам которых полагались контрамарки на выступления московских театров, за исключением только нескольких. Контрамарки раздавала Надя Кондакова, жена Бори Примерова, и меня она не обижала. Я побывал в театре «Моссовета», где смотрел «Бег» М. Булгакова, в театре «Ленинского Комсомола», где видел «Король-Олень» К. Гольдони и «Мещанина во дворянстве» Мольера, в театре на «Малой Бронной» смотрел «Ромео и Джульетту», в других театрах.

Я не был завзятым театралом, некоторые режиссёрские новации меня коробили. Помню, в Ленкоме по спинкам кресел положили какие-то сходни, и актёры, выкрикивая реплики, бегали почти по головам зрителей. Нет! Это мне непонятно. Трудно мне понять театральную игру ещё и потому, что я, читая книгу, зримо представляю себе действие таким, каким его сотворил автор. В театре же между зрителями и автором бесцеремонно входит режиссёр и начинает что-то «творить», иногда и вовсе непотребное, а то и похабное. Такой театр не для меня.

Литинститут дал мне возможность посетить сокровенные исторические места России. Я только в Москве, вернее в Троице-Сергиевой лавре, почувствовал себя русским человеком.

В Троице я бывал несколько раз, заезжал в Абрамцево, побывал на Бородинском поле, в усадьбах Толстого, Чехова, в Ростове Великом. Это дало мне много в плане духовного возмужания. Как и посещение Успенского собора, Алмазного фонда. А вот в Мавзолей я не пошёл. Не захотел смотреть на пустую оболочку самого великого потрясателя Вселенной, которого сейчас кремлёвские политики спрятали под фанеру.

Защита диплома

Собственно о дипломе и рассказывать было бы нечего, если бы не вмешательство в мою работу известного поэта, живого классика советской поэзии Александра Ароновича Долматовского, который был одним из рецензентов моей дипломной работы.

Итак, в конце 1975 года я отослал свой диплом в Литинститут и где-то в апреле 1976 года прибыл на его защиту. Сотрудницы деканата встретили меня известием, что Александр Ароныч шибко буянил по поводу одного моего стихотворения, грозился отнести его в Союз писателей СССР как доказательство того, что Литинститут выпускает чёрт знает каких поэтов с неоднозначным отношением к советской власти.

И, на самом деле, Ароныч схватил мой диплом и вырвал из него злополучную страницу со стихотворением:

Зной

Сотрудники кафедры творчества говорили мне, чтобы я не оставлял это дело просто так, не спускал Аронычу самоуправства, но у меня было такое блаженное настроение от того, что я наконец-то закончил столь известный, можно сказать, уникальный, вуз, аналоги которому в усечённом виде были только во Вьетнаме и ГДР. В честь окончания института я готов был подарить Аронычу весь свой диплом, чтобы он сожрал его целиком без гарнира, вместо фаршированной щуки.

Была ещё одна причина, которая остерегла меня от встречи с Аронычем. После разговора на кафедре творчества я спустился в туалет и там наткнулся на Долматовского, который вышел из кабинки и, не умывая рук, тут же на лестнице пожал руку своему почитателю. Нет, подумал я, от таких, как Ароныч, нужно держаться подальше.

А диплом с вырванной страницей я храню.

Первая книжка

В судьбе любого поэта особо место занимает первая изданная им книжка. Некоторые выпускают сборник своих стихов, едва выйдя из младенческого возраста, другие издают книжку, будучи уже людьми зрелыми, некоторые так и не издают ничего, а их творчество остаётся разбросанным по страницам газет и журналов, а то и вовсе хранится в архиве засекреченного ведомства.