Но хозяева новой жизни напялили на себя красные пиджаки, золотые цепи, им до фени, чем занимается поседелый лепила глины, то бишь скульптор. А он изваял «Христа и двенадцать апостолов», работу очень интересную, но опять же, невостребованную. Далее появились рабочие модели уличных памятников «Александр Пушкин», «Основатель Симбирска Богдан Матвеевич Хитрово». Они выставляются, получают хвалебные отзывы горожан. Но Василий Петрович не дождался ни «дядю с тугим кошельком», ни губернаторов, ни мэров. И секретари обкомов, и внезапные владельцы заводов и буровых скважин одинаковы в одном: им безразлично искусство, они не хозяева жизни, а временщики.

Современные скоробогаты, скорохваты народного добра в наплевательском отношении к искусству продолжают традиции коммунистов. За 80 лет Советской власти в городе, а тем более в области не поставлен даже памятник А. Пушкину, который посетил Симбирск, имел здесь друзей, а его «Капитанская дочка» во многом написана на местных материалах. В Саратове есть писательская аллея, на которой установлены бюсты саратовских писателей. У нас с превеликим трудом, со скандальной надписью на постаменте установили памятник великому русскому художнику и мыслителю Аркадию Александровичу Пластову. Обо всём этом, о затмении сознания тех, кто представляет собой власть, думал и говорил Василий Шеломов.

По приезду в Ульяновск талантливый и энергичный скульптор сразу понял, что рядом с драмтеатром должен стоять памятник Е. Пугачёву, который в кандалах находился в подвале дома, что стоял здесь в XVIII веке. Шеломов выполнил ростовую фигуру в гипсе, и её для пробы, с одобрения руководства театра выставил в театральном фойе. Но Пугачёв пробыл в театре недолго. На один из спектаклей в театр явился Бабай, страшно разозлился, увидев мужика в колодках, и приказал выбросить его вон. Сердобольные театралы не решились выполнить варварское указание главаря областных коммунистов и спрятали скульптуру Пугачёва в подвал.

Говорят, что судьба человека — это его характер. Эрнст Неизвестный пошёл на столкновение с Хрущёвым и стал мировой знаменитостью. Василий Шеломов снёс плевок А. Скочилова и сразу определил себе на всю оставшуюся жизнь место — сырой подвал и безвестность.

А в таких судьбоносных случаях нужно обязательно ввязываться в противостояние. И, как говорится, Бог не выдаст — свинья не съест.

Переезд в Ульяновск

Наше недолгое пребывание с Людой в Инзе шло к концу. Я сдал весеннюю сессию и перешёл на четвёртый курс Литинститута, в райисполкоме меня едва терпели, видимо, местный кэгэбэшник ввёл в курс дела райисполкомовское начальство, что я, дескать, опасный тип, а здесь орган советской власти. И я, приехав из Москвы, уволился с работы. Нужно было перебираться в Ульяновск.

Для начала я решил поехать и устроиться на работу, найти квартиру и потом перевезти в город жену. Детей у нас не было и это весьма облегчало задачу. Сев на московский поезд я к 9 часам утра был в Ульяновске. Доехал до центра, нашёл телефон-автомат и позвонил Ивану Васильевичу Лежнину. Я не знал, как примет он меня, но надеялся, что он не забудет своих обещаний. Я познакомился с ним несколько лет назад в Омске в мастерской одного живописца. Он приехал в Омск, чтобы устроиться на какой-нибудь попутный пароход и уйти на Уренгой, другие месторождения, где вовсю кипела работа, и нарисовать серию портретов героев буровых и первопроходцев.

Я без колебаний вызвался помочь Ивану Лежнину, тем более он откровенно сказал мне, что с деньгами у него трудно. А помочь мог Мысаков, капитан буксира, который собирался отправиться с караваном барж в район Салехарда.