У нас в «Комсомольце» таких крайностей не было, но и мы вели себя раскованно и вольно, хотя знали, что за нами следит недрёманное око обкома партии. Собственно, линии, идущие к нему, были рядом, в соседних кабинетах, где размещалась областная партийная газета. Её журналисты поглядывали на нас свысока. Каждый из них мнил себя «золотым пером», но в действительности там работали неудачники, большинство из которых пытались в своё время писать стихи или прозу, однако ничего у них не получилось, и они постепенно свыклись с утратой горячих юношеских надежд и стали подёнщиками идеологического фронта. Наблюдать за ними было интересно и поучительно, особенно за теми, в ком клокотали скрываемые ото всех «вулканчики» самолюбия, зависти и обиды на свою судьбу.

Вот они всплывают в моей памяти, как тени, в полутёмном коридоре редакции (в их кабинеты я даже не заглядывал): прихрамывая, идёт отягчённый задачами, поставленными перед ним на бюро обкома партии, редактор Колодин, за ним устремляется тоже хромой зам. ответ. секретаря газеты Вася Кириллов с набранной полосой для очередного номера газеты. Сегодня он слегка выпил, к вечеру наберётся и устроит редактору скандал с выкриками, что его не ценят. Колодин на бунтаря не обратит внимания и отправит Васю отсыпаться домой.

Вот из-за угла коридора показался нос, а затем явился весь целиком зав. отделом культурной жизни Николай Малинин, редкостный себялюбец, обуреваемый жаждой мщения певцу подвига Александра Матросова поэту Андрею Царёву. Малинин обмозговывает своё выступление на собрании творческой интеллигенции города, где он обвинит Царёва в плагиате, а пока он хватает меня за рукав и просит определить автора стихов, которые напечатал ненавистный ему поэт в районной газете.

Вот в мятом костюме самодовольно движется ответственный секретарь газеты Владимир Баболин, враг пустой бутылки и ярый сторонник полной, посвятивший вопросу сдачи стеклотары несколько больших, на всю газетную полосу, статей, постоянно грызущий жареные подсолнечные семечки, чтобы отбить винный дух. Он выходит в холл, освещённый большим окном, и присоединяется к беседующим заместителям редактора Игорю Хрусталёву и Михаилу Белоусову, большому меломану, не далее как вчера заявившему выступавшей в конференц-зале редакции виолончелистке с мировым именем, что она правильно делает, выступая соло, а, подучившись, сможет играть в симфоническом оркестре.

Игорь Хрусталёв — умница, единственная светлая голова в редакции — терпеливо выслушивает коллегу, который требует уступить большее место в газете его тоскливо-нудному повествованию о новых методах стойлового содержания коров, у которых от стояния в бетонных стойлах растут неимоверные копыта, и бурёнки не могут ходить, и наросты приходится обкусывать кузнечными клещами.

Вот, приоткрыв дверь, из кабинета высунулся корреспондент отдела информаций туповатый, но пронырливый Стас Жмырёв, уже примеривающий в своих куцых мыслишках ондатровую номенклатурно-обязательную шапку инструктора отдела пропаганды обкома партии, а в последствии Главный цензор области.

Вот бедолага Илюша Листопадов, сочинивший про себя в некотором роде бессмертные строки: «Листья падают, листья падают… Эх, Листопадов я, Листопадов я!..», безобидный малый, которого уволили из редакции по пьяному делу, но, усмотрев в нём ценную творческую личность, за ним примчался председатель телерадиокомитета, его тёзка Илья Милюдин, и падший журналист воспрянул духом и впоследствии стал ведущим тележурналистом области.