Ея потупленный взоръ остановился на туфелькахъ полной прекрасной ножки ея, нескромно обнаженной пеньюаромъ больше, чемъ нужно…

Съ туфелекъ взоръ перешелъ на колени, на прекрасный достойный резца Праксителя станъ, и замеръ этотъ взоръ на высокой волнующейся груди.

И болезненный стонъ вырвался у графини. Какъ подкошенная, склонилась она къ ногамъ графа, обнимая его колени. Моментъ былъ такой ужасный, что оба, сами того не замечая, перешли на "ты".

— Простишь ли ты меня, любимый?! Пойми же, что я не виновата!! О, не покидай меня!

Мрачно сдвинувъ брови, гляделъ графъ неотступно куда-то въ уголъ.

— О, не гляди такъ! — простонала графиня… — Ну, хочешь уйдемъ отъ света! Я последую за тобой, куда угодно.

— Ха-ха-ха! — болезненно разсмеялся графъ — "куда угодно"… Но, ведь, и мода эта проникнетъ куда угодно. Нигде не найдемъ мы места, где на насъ бы смотрели безъ насмешки и язвительности. Всеми презираемые, будемъ мы влачить бремя нашей жизни. О, Боже! Какъ тяжело!!

— Послушай… — робко прошептала графиня. — А, можетъ быть, все обойдется…

— Обойдется? — сардонически усмехнулся графъ. — Скажи: считался ли до сихъ поръ нашъ домъ самымъ светскимъ, самымъ моднымъ въ столице?

— О, да! — вырвалось у графини.

— Чемъ же теперь будутъ считать нашъ домъ, если я покажу имъ хозяйку, въ самомъ начале сезона уже вышедшей изъ моды, какъ шляпка на голове свояченицы устьсысольскаго околодочнаго?! Что вы на это скажете, графиня?

— О, не презирай меня, — зарыдала графиня. — Я постараюсь, я… я сделаю все, чтобы похудеть…

Графъ молча всталъ, холодно поцеловалъ жену въ лобъ и вышелъ изъ будуара.

Заведующая "институтомъ красоты" встретила графа Бырдина очень радостно, но сейчасъ же осеклась, увидевъ его мрачное разстроенное лицо.

— Графъ! — вскричала она. — Ваша супруга…

— Увы! — глухо произнесъ графъ.

Онъ вынулъ журналъ, показалъ его притихшей хозяйке и потомъ, сложивъ умоляюще руки, простоналъ:

— Вы! На васъ вся надежда! Помогите…

После долгаго раздумья и перелистыванія десятка спеціальныхъ книгъ, заведующая «институтомъ» вздохнула и решительно произнесла:

— Выходъ одинъ: вашей жене нужно похудеть.

— Но какъ? Какъ?

— Одного режима и діеты мало. Вамъ нужно еще почаще ее огорчать…

— Хорошо, — произнесъ графъ, и мучительная, страдальческая складка залегла на челе его. — Будетъ исполнено. Я люблю ее, но… будетъ исполнено!

Въ тотъ же день графъ, зайдя къ жене, уселся на краю козетки и безо всякихъ предисловій началъ:

— Подвинься, чего тутъ разлеглась!

— Графъ! — кротко сказала жена. — Опомнитесь!..

— Я уже сорокъ летъ, какъ графъ, — сурово прорычалъ графъ. — Но до сихъ. поръ не понимаю: какъ это люди могутъ целыми днями валяться на козеткахъ, ровно ни черта не делая, кроме чтенія глупейшихъ романовъ.

Графиня тихо заплакала.

— Да право! Работать нужно, матушка, хлебъ зарабатывать, a не висеть на шее у мужа.

— Графъ! Что вы говорите! Ведь у насъ около трехсотъ тысячъ годового дохода… зачемъ же мне работать?

— Зачемъ? А затемъ, что ты дура, вотъ и все.

— Графъ!?!!..

— Вотъ ты мне еще похнычешь!.. Дамъ по башке, такъ перестанешь хныкать.