|
.. Никита мягко и осторожно говорит ему об Алексее, о девице Орловой, но брат отмахивается рукою, видимо, не вслушавшись в его слова. - Нет у меня времени девками любоваться! Я и жену только ночами сквозь сон вижу, а днем слеп, как сыч. Глупости у тебя на уме... И, дергая себя за ухо, он говорит осторожно: - Не наше бы это дело, фабрика. Нам бы лучше податься в степи, купить там землю, крестьянствовать. Шума-то было бы меньше, а толку - больше... Илья Артамонов возвратился домой веселый, помолодевший, он подстриг бороду, еще шире развернул плечи, глаза его светились ярче, и весь он стал точно заново перекеванный плуг. Барином развалясь на диване, он говорил: - Дела наши должны идти, как солдаты. Работы вам, и детям вашим, и внукам довольно будет. На триста лет. Большое украшение хозяйства земли должно изойти от нас, Артамоновых!.. Пощупал глазами сноху и закричал: - Пухнешь, Наталья? Родишь мальчишку - хороший подарок сделаю. Вечером, собираясь спать, Наталья сказала мужу: - Хорош батюшка, когда веселый. Муж, искоса взглянув на нее, неласково отозвался: - Еще бы не хорош, подарок обещал. Но недели через две-три Артамонов притих, задумался; Наталья спросила Никиту: - На что батюшка сердится? - Не знаю. Его не поймешь. В тот же вечер, за чаем, Алексей вдруг сказал от" четливо и громко: - Батюшка, - отдай меня в солдаты. - К-куда? - заикнувшись, спросил Илья. - Не хочу я жить здесь... - Ступайте вон! - приказал Артамонов детям, но когда и Алексей пошел к двери, он крикнул ему: - Стой, Олешка! Он долго рассматривал парня, держа руки за спиною, шевеля бровями, потом сказал: - А я думал: вот у меня орел! - Не приживусь я тут. - Врешь. Место твое - здесь. Мать твоя отдала мне тебя в мою волю, - иди! Алексей шагнул, точно связанный, но дядя схватил его за плечо: - Не так бы надо говорить с тобой, - со мной отец кулаком говорил. Иди. И, еще раз окрикнув его, внушительно добавил: - Тебе - большим человеком быть, понял? Чтобы впредь я от тебя никакого визгу не слыхал... Оставшись один, он долго стоял у окна, зажав бороду в кулак, глядя, как падает на землю серый мокрый снег, а когда за окном стало темно, как в погребе, пошел в город. Ворота Баймаковой были уже заперты, он постучал в окно, Ульяна сама отперла ему, недовольно спросив: - Что это ты когда явился? Не отвечая, не раздеваясь, он прошел в комнату, бросил шапку на пол, сел к столу, облокотясь, запустив пальцы в бороду, и рассказал про Алексея. - Чужой: сестра моя с барином играла, оно и сказывается. Женщина посмотрела, плотно ли закрыты ставни окон, погасила свечу, - в углу, пред иконами, теплилась синяя лампада в серебряной подставе. |
