– Верно, дьявол вас побери, – кивнул Каструни. Он бросил взгляд в окно и увидел, что небо темнеет так будто собирается летняя гроза. Его глаза тревожно обшаривали небо, а уголок рта задергался в нервном тике. Затем он еще раз повторил: – Да, именно дьявол…

Трэйс вздохнул и попробовал зайти с другой стороны.

– Вы утверждаете, что я не сын Грега Соломона. Но мать говорила мне – причем бесчисленное количество раз – что мой отец именно он. Почему я должен вам верить? Чем вы можете доказать свою правоту? И КТО тогда мой настоящий отец?

– Кто? – Каструни метнул на него пристальный взгляд. – Скорее следовало бы спросить «что», а не «кто»!

Трэйс решил не спорить, и повторил вопрос:

– О'кей, если вам угодно, «что» же такое мой отец?

– Демогоргон!

– В жизни не слышал такого имени.

– Мало путешествовал, – как бы про себя пробормотал Каструни.

Не особенно начитан. Циничен. Особых пороков не имеет – ну разве что знакомых девушек многовато. Но кто в наши дни.. ? (Пожатие плечами) И никаких отметок, никаких СТИГМАТОВ на теле.

Конечно, возможно я и ошибся. Но ведь его матерью была Диана Трэйс и, хотя у него нет видимых источников дохода, он не бедствует и имеет счет в швейцарском банке. Так чем же он зарабатывает себе на жизнь – а самое главное, почему так боится шантажа? Значит, в нем все таки возможно и есть что то от его отца.

Он исподлобья взглянул на Трэйса, потом снова посмотрел в окно, за которым по прежнему собирались тучи. При виде грозовых облаков надвигающихся на центр Лондона он заметно съежился. Где то вдали сверкнула молния.

Каструни съежился еще сильнее.

– Вы что, боитесь молний? – спросил Трэйс.

По видимому удивленный вопросом, Каструни выпрямился.

– А вы не боитесь, что ли? – вопросом на вопрос ответил он и продолжал:

– Между прочим, вам известно, что в Святой Земле в библейские времена люди верили – а в некоторых районах Средиземноморья верят и по сей день – что во время грозы на землю снисходит дьявол?

Тут они как раз подъехали к чему то вроде средней руки мотеля неподалеку от Брент Кросс, и, пока Каструни торопливо расплачивался с водителем, Трэйс поспешил под козырек над входом. Начинался дождь: теплые крупные капли, оставляющие на светлой одежде темные, похожие на чернильные, пятна. Отдаленные раскаты грома уже перекрывали даже шум уличного движения. Когда Каструни наконец присоединился к Трэйсу, он был весь покрыт пятнами как далматин.

– Что будете пить? – спросил он, приглашая Трэйса войти.

– Виски, – ответил Трэйс, – со льдом и капелькой воды.

Каструни подошел к стойке, что то сказал прыщавому молодому человеку в неопрятной униформе и повел Трэйса по лестнице наверх, к себе в номер.

Номер оказался на удивление чистым и удобным: свет в комнату проникал через большие окна, при номере была своя отдельная ванная комната, а кроме большой кровати имелась и пара удобных кресел. На небольшой тумбочке возле кровати лежала непременная для всех гостиничных номеров гидеоновская Библия, телевизора не было, а пол был застелен большим – от стены до стены – с виду совсем новым ковром. Одним словом, вполне подходящее место для откровенной беседы.

Трэйс извинился и отправился в туалет, а когда вышел, увидел, что Каструни задернул шторы и включил свет. Не успел он спросить, зачем это понадобилось, как грек заметил:

– Да, вы правы: не люблю грозу.