Тогда пронесся над толпой

Как будто вздох: кто он такой?

Народ, встревоженный слегка,

Шептал, что в жилах старика

Кровь Дугласов наверняка.

Соседу говорил сосед:

«Гляди, силач‑то стар и сед;

Наверно, много принял ран

И бил отважно англичан

При Дугласе, в те дни, когда

Тот не был изгнан навсегда».

Осанка, поступь пришлеца

Пленила женские сердца.

Дивились юноши вокруг

Необычайной силе рук.

И гул приветственный возник

И перешел в могучий крик.

Но ни король, ни гордый пэр,

Ни самый юный кавалер

Не поглядел на старика,

Чья участь так была горька,

Хоть встарь они почли б за честь

С ним зверя бить, и пить, и есть

И за щитом его в бою

Спасали б голову свою.

Но двор есть двор. От века тут

Изгнанников не узнают.

25

Король увидел пестрый флаг

И знак дает спустить собак:

На гибель обречен олень.

Охота увенчает день,

И пусть собравшийся народ

Досыта ест и вволю пьет.

Но Лафра – гордость диких гор

И украшение всех свор,

Что Дугласа лишь знала власть,

Увидела и понеслась,

Легко соперниц обошла,

Потом оленя, как стрела,

Настигла – и наискосок

Ему вцепилась в жаркий бок,

И кровью облилась земля.

И тут же ловчий короля,

Слетев с коня одним прыжком,

Ударил Лафру поводком.

Все видел Дуглас. О позор!

Его отверг король и двор,

И пожалела чернь его,

Не понимая ничего.

Но Лафра всюду с ним была,

Кормилась у его стола,

А Элен ей среди лугов

Плела ошейник из цветов.

И если Дуглас Лафру звал,

Он тут же Элен вспоминал.

В нем закипел остывший гнев.

Шагнул вперед он, потемнев.

Как перед кораблем вода,

Все расступились кто куда.

Удар – и дюжий ловчий вдруг

В крови, без чувств упал на луг.

Удар был тяжек, словно он

Стальной перчаткой нанесен.

26

Тут королевские стрелки

Из ножен вырвали клинки,

Но Дуглас загремел: «Назад!

Рабы! Кто первый хочет в ад?

Пред вами Дуглас! Это он

Тобой, король, был осужден

И много лет блуждал вдали,

Изгнанник из родной земли,

А ныне сам на эшафот

За дружбу старую идет».

Король сказал: «Надменный пэр!

Неблагодарности пример!

Твой клан заносчив и хвастлив,

Но я, весь клан твой осудив,

Тебя, Джеймс Босуэл, одного

Считал за друга своего.

Но дружбы можно и лишить.

Я самозванный суд вершить

Не позволяю никому.

Эй, вы! Обидчика – в тюрьму!

Конец веселью!» Гул вокруг,

И кое‑кто сжимает лук.

«Флаг опустить! Убрать народ!

Живее! Конницу вперед!»

27

Нарушен праздник. Тяжкий гул

В толпе народа громыхнул.

Навстречу коннице, как град,

Угрозы гневные летят.

Там старец падает, крича,

Там женский вопль, там звон меча,

И понемногу там и тут

Дубинки, камни в ход идут.

А Дуглас окружен был вмиг

Десятком королевских пик,

И в их кругу пошел старик.

В бессильной ярости слепой

За ним народ валил толпой,

И видел Дуглас: на беду

Король с народом не в ладу.

Начальника окликнул он:

«Моим стальным мечом, сэр Джон,

Ты в рыцари был посвящен?

Уважь сегодня этот меч,

Позволь к народу молвить речь».

28

«Друзья! Сыны моей страны!

Пребудьте королю верны

И знайте: жизнь и честь мою

Во власть закона отдаю.