Пуля, словно удар могучего кулака, швыр­нула женщину прямо на борт чана. С коротким воплем, выбитым из нее, как пыль из ков­ра, женщина опрокинулась на этот борт, потом медленно, словно бы немного картинно пере­вернулась — мелькнули нелепо и бессильно задранные стройные голые ноги. Жижа хлюп­нула густо и жирно. Она была такой плотной, такой наваристой, что тело женщины, прежде чем начать медленно погружаться, несколько мгновений почти лежало на отвратительном, рыхлом ложе. И за все это время никто не попытался прийти ей на помощь. Наверное, от полного ошеломления. Во всяком случае, о себе Молдер мог сказать это наверняка.

Впрочем, как выяснилось вскоре, помочь ей было все равно уже нельзя.

...Доктор Рэндолф, приятный и чуть флег­матичный невысокий человек лет тридцати пяти, неспешно и обстоятельно обрабатывал порез на шее инженера. Впрочем, порез оказался пустяковым: кровь, так страшно выгля­девшая на ноже и на шее Харолда, оказалась куриной. Однако именно это обстоятельство доктора тревожило более всего: микроорга­низмам, нормальным для куриной крови, со­вершенно нечего делать в крови человека, даже если они попадут туда через совершен­но пустяковый порез. Доктор старался дей­ствовать очень тщательно.

Тело убитой, измазанное в питательной жиже, упаковали в пластиковый мешок; он покамест лежал тут же, в медицинском кабинете.

Мясорубка не остановилась ни на мгновение.

Мрачный шериф стоял у двери в меди­цинский кабинет фабрики, по своему обыкновению сложив руки на груди и подпирая пле­чом косяк. Непонятно было, отчего он мрачен. То ли оттого, что фактически убил женщину, которую, похоже, вполне можно было спасти; то ли оттого, что это произошло на глазах у гостей из столицы. Ни Скалли, ни Молдер пока не решались прямо спросить его, зачем он выстрелил именно в тот момент, когда стал столь вероятен мирный исход. Формально к действиям шерифа было бы придраться труд­но: он мог и не увидеть, что женщина — аген­ты уже знали, что ее звали Пола, — отпустила жертву, и воспользовался моментом, когда она оказалась к нему спиной, чтобы спасти инженера. На самом же деле...

Никто, кроме самого шерифа, не знал, что было на самом деле.

Лицо Харолда все еще сохраняло смертель­ную бледность, голубые губы мелко дрожали. Серийный убийца кур, похоже, не отличался мужественностью. Как и все серийные убий­цы, впрочем.

— Как вы думаете, мистер Харолд, почему она на вас напала? — спрашивала Скалли. Ей нелегко давался спокойный тон. Менее деся­ти минут назад она едва не спасла человека, она бы обязательно спасла человека — если бы не выстрел шерифа. По сути, шериф рико­шетом попал и в Скалли. И тоже — в спину.

— Понятия не имею...

Голос инженера был словно бы сорван не­давним долгим криком. Сиплый был голос, за­пекшийся. «Как это Харолд не обмочился, не понимаю», — саркастически думала Скалли.

Молдер пристально, чуть исподлобья смот­рел на врача и молчал.

— У вас были прежде какие-то жалобы на ее поведение?

Инженер попытался отрицательно пока­чать головой.

— Сидите смирно, — на миг прервав рабо­ту, мягко проговорил Рэндолф.

Харолд вновь окаменел, для удобства док­тора вытянув шею, будто ощипанный цыпленок. Чипленок Чейко.

— Не было, — выдавил он. — Ни малей­ших. Пола всегда была одной из лучших наших работниц. Спокойная, приветливая, урав­новешенная. Я просто не могу себе представить, с чего это она так вдруг...

— А вы, доктор Рэндолф? У вас есть ка­кие-либо соображения?

Обстоятельный доктор закончил наклеи­вать пластырь на шею инженера и удовлетворенно провел по его полосе ребром маленькой ладони в последний раз, как бы разглаживая напоследок.