— С главой фабрики? — удивленно спро­сила Скалли.— Он-то тут при чем? Вы же врач.

— Да, но, видите ли, мистер Чейко — де­душка Полы. Он ее ближайший родственник. Владелец всего нашего предприятия — бли­жайший родственник покойной.

Шериф снова что-то пробормотал себе под нос, и снова никто не разобрал его слов.

Резиденция Чейко

Молдер остановил машину на площадке пе­ред роскошным цветником, разбитым напро­тив главного входа в белоснежный трехэтаж­ный особняк, водруженный на вершину холма. Особняк купался в свете летнего солнца, свер­кая сахарной белизной стен и сполохами отражающих солнце и небо огромных окон.

«Судя по доходам мистера Чейко, много кур ест Америка», — подумал Молдер, заглушая мотор.

«Все-таки мы живем в великой стране, от­стегивая ремень безопасности, подумала Скалли. — Стране подлинной демократии и подлинного ра­венства. Стране равных возможностей. Разве при каком-нибудь тоталитарном режиме, в Северной Корее, Ливии или России внучка фигуры тако­го масштаба, как мистер Чейко, работала бы на его же фабрике простой работницей? Никогда. А у нас...» Скалли ощущала неподдельную гордость.

Горничная-афро, пожилая и изрядно рас­полневшая, как и полагается горничным-афро, выслушала их, проговорила: «Я доложу» — и степенно удалилась в глубину особняка. Агенты смиренно ожидали в холле, прохладном и сумеречном после солнечного половодья, захлестнувшего холм. Через каких-то десять ми­нут горничная столь же неторопливо вернулась и произнесла: «Идемте. Но вам придется по­дождать: мистер Чейко кормит курочек».

Мистер Чейко кормил курочек во внутрен­нем дворе особняка. Десятка два пернатых со­зданий, бестолковых и суматошных — веро­ятно, тем и обаятельных, — гомоня, поглощали корм, который их повелитель через специаль­ный наклонный канал с широким раструбом снаружи медленно, со вкусом высыпал к ним в огромную клеть. К выходу мистер Чейко стоял спиной, и агенты почтительно замерли у самой двери, не желая мешать действу. На вид мистер Чейко был крепкий, уверенный в себе жилистый старик лет шестидесяти. Встреть его в поле, а не во дворе замка, агенты приня­ли бы его за обыкновенного фермера и по одежде, и по повадке.

Некоторое время уютное деревенское ку­дахтанье было единственным звуком, наполнявшим мир.

Потом мистер Чейко, не оборачиваясь, про­изнес:

— Когда я кормлю кур, у меня становится легко на душе и ясно в мозгу.

Пауза. Никто не решился ее нарушить. Ми­стер Чейко, завершив священнодействие, отряхнул руки, тщательно вытер их о фартук и наконец повернулся к агентам лицом.

— Это чудесные существа, знаете ли, — произнес он, неторопливо двинувшись к ним навстречу. — Как подумаю, что бы мы делали без них, — мороз пробегает по коже. Мы едим их плоть и их нерожденное потомство, мы спим на подушках, набитых их перьями... Немногие люди могут похвастаться, что при­носят такую же пользу обществу. Немногие.

— Людям несколько затруднительно при­носить пользу обществу, давая съедать свою плоть и предоставляя свою кожу и свои во­лосы для каких-нибудь поделок, — ответил Молдер. — Правда, в свое время Гитлер по­пытался помочь им это делать... но людям не понравилось. Здравствуйте, мистер Чейко.

Мистер Чейко, подойдя к Молдеру почти вплотную, долго всматривался ему в лицо тяжелым, пристальным взглядом. Потом его же­сткие седые усы слегка шевельнулись. Перепугавшаяся горничная облегченно вздохнула и, поняв, что все в порядке, удалилась.

Потому что мистер Чейко едва ощутимо улыбнулся.

— Здравствуйте, — сказал он, подавая Мол­деру руку.

— Простите, что мы побеспокоили вас, — взяла бразды правления Скалли, которую вы­ходка Молдера тоже не на шутку встревожи­ла.