|
А сумасшедший грузовик, ничуть не обрадовавшись тому, что путь ему уступили столь предупредительно и своевременно, даже не попытался вписаться в освободившийся поворот; мотаясь, как и до этого, от одной обочины до другой на скорости под восемьдесят миль в час, он без колебаний легко и свободно оставил надоевшее шоссе и, не снижая хода, с грохотом скатился в ручей. Земля вздрогнула, когда он вломился в дно своим широким и тупым лбом.
Хрипло дыша, на чуть дрожащих ногах Скалли выбралась из машины. Подбежала к месту аварии. Ручей, как оказалось, был мелким, кабина ушла в воду едва до половины, но водитель даже не делал попытки выбраться. Ошалелые куры бились, метались и орали в своих упаковках, а по красной, неприятно пахнущей воде ручья уже плыли едва ли не охапки белых перьев. Молдер тоже вышел из кабины и подошел к Скалли. Мгновение они стояли молча и глядели на кабину. Потом Скалли выдернула из кармана телефон. — Восьмая миля трассы И-10, — скороговоркой заговорила она, и голос ее был уже совершенно спокоен. Ни она, ни Молдер между собою не обменялись ни словом. В конце концов, они уже так часто спасали друг другу жизнь, что одним разом больше, одним меньше — роли не играло. — Автокатастрофа. Немедленно пришлите скорую помощь. Исступленно кудахтали куры. Когда Скалли спрятала трубку, Молдер покрутил носом, чуть улыбнулся и спросил: — Ты чувствуешь, чем пахнет? — Какой-то дрянью, — с готовностью ответила Скалли. — Это вода. — Именно. Запах ничего тебе не напоминает? Скалли медленно вдохнула воздух поглубже. — Что-то очень знакомое... — Мясорубка вторичной переработки, — подсказал Молдер. На лице Скалли проступило отвращение, и она невольно попятилась от ручья. ...День был на исходе, и солнце клонилось к горизонту — далекому, чуть всхолмленному, размытому душным оранжево-серым маревом. Тягач еще рычал, напрягая звенящие от натуги тросы в попытках вытащить из ручья грузовик, глубоко ушедший радиатором в илистое, зыбкое дно. Похоже было, что победа близка. Шериф Фэррис приплясывал возле тягача и, отчаянно размахивая руками, то и дело разевая рот и что-то крича — совершенно беззвучно в чадном реве двигателя, — руководил подъемом. Труп водителя грузовика уже увезли. Молдер стоял немного поодаль, где было потише — хотя и сюда, скрадывая курившийся над ручьем неаппетитный запах, долетала вонь сожженной солярки, — засунув руки в карманы, задумчиво смотрел на красные густые струи, медленно вьющиеся под берегом. Наверное, на дне полно коряг, думал он, вон как крутит... Эта вода, наверное, смертельна для кустарника на берегах. Неслышно подошла Скалли и тронула его за локоть. Молдер обернулся. — Я успела переговорить с доктором, — проговорила она негромко. Вид у нее был озадаченный. — Трудно поверить... он сказал, что шофер грузовика несколько дней назад жаловался на те же симптомы. Понимаешь? — Головная боль? — чуть помедлив, чтобы слова Скалли успели как следует улечься и провариться в мозгу, уточнил Молдер. — Да. — Тошнота? — Да, да. Все совпадает. И диагноз — доктор решил, что малый просто перетрудился, без передышки сделав несколько дальних рейсов. И лечение то же — обезболивающее и успокоительное... — Надеюсь, не из тех групп транквилизаторов, после которых не рекомендуют садиться за руль? — серьезно спросил Молдер. — Вернемся в Дадли — я проверю. Доктор вполне может пойти под суд, если прописал лекарство, замедляющее реакцию. Они помолчали, глядя на поверхность ручья уже вдвоем. |
