И он пошел сам,неотрывно глядя на открывшийся монастырь. Он долго щупал рукой стену, и дажещекой об нее потерся, долго смотрел на встретившего их старика монаха, потомощупал его рясу и пошел на стену, озираясь; час он стоял на стене, потомсмотрел на колокольню, потом слушал колокол, спустился и все ходил, смотрел, ищупал, и озирался, и совсем не видел и не слышал следом идущего обожженного,который все что-то говорил и говорил Взвоеву и за рукав его дергал, и в глазапытался заглянуть.

Вдруг Взвоев резкоостановился около Успенского храма. Пот его прошиб, ознобом ударило – да, передним стоял он, тот самый храм в Митрофаньевском монастыре, где его ротаотличилась...

Закрытые храмовые воротатужились, дергались, сдерживая напор чего-то страшного, прущего изнутри. И вот,не выдержали они, распахнулись с треском, и Взвоев увидел, что это кровьнапирала, ею целиком был наполнен храм, и вот вырвалась она теперь и воющимпотоком устремилась на Взвоева, и сотни обезображенных трупов кувыркались вэтом потоке. Славно погуляла рота. Отшатнуло Взвоева, он упал, сбив с ногвскрикнувшего, даже не успевшего оторопеть обожженного. Несколько шагов Взвоевпромчался на четвереньках, затем все– таки оттолкнулся мощно руками от земли и– только ветер засвистел в ушах! Но страшный поток настигал, Взвоев вломился вкакую-то открытую дверку и рухнул, растянулся, споткнувшись обо что-то. Все,сейчас накроет. Он обхватил голову руками и завыл, закричал, заглушая ревнадвигавшегося потока. Что-то мягкое накрыло его голову; продолжая орать, онсхватился судорожно рукою за это мягкое и понял, что это какая-то ткань. И ещепочувствовал тепло руки. На его голове лежала епитрахиль старца Спиридона.Взвоев поднялся – и тут его затрясло от глухих рыданий...

Доктор Долгов И. И.сидел в своей медизбе спиной к окну и пил спирт. Увидев возникшего перед нимВзвоева, он сморщился и отмахнулся рукой.

– Уйди, комиссар, еслиты настоящий – уйди, если видение – сгинь, надоел.

– Я не видение, я затобой, доктор, я тебя сюда приволок, я тебя отсюда и уведу.

– Уж не в монастырь ли?

Взвоев кивнул.

– А не много ли берешьна себя, комиссар? Я не вещь.

Взвоев приблизил своелицо к докторскому:

– Да ты что, доктор,вправду спятил? Слу-у-шай, это я тебя так напугал? Прости, браток... жизнь ятебе поломал, прости. Пойдем.

– Так что там, комиссар?

– Монастырь.

– Это я и без тебя вижу.

– И я теперь вижу,отсюдова вижу. Настоящий монастырь, доктор. И скоро все увидят. Когда старецумрет. Старец там есть святой, это он все устроил. Идешь?

– Нет.

– Ну, тогда давай попоследней. Слу-у-шай, а ты ж не пил вроде?

– А ты постарел засутки, комиссар. Ты и без того страшен был, а теперь прямо жутью от тебя веет.Оставайся-ка ты, не валяй дурака, сам говоришь, что скоро его все здесь увидят.М-да, действительно, что же тогда?

– На штурм вы пойдете.

– "Вы" в твоихустах очаровательно звучит. М-да, здесь войско, комиссар.

– А там Бог.

Сказав так, Взвоеввышел, чтобы никогда больше не встретиться с доктором.

"Войско..." –опять защекотало докторский язык, опять защемило голову, опять подступилатоска. "Господи, – уныло сказал доктор, – убери монастырь этот с глазмоих..." – "Бом" – грохнуло вдруг за спиной. Доктор закрыл ушиладонями. Долго так сидел, не пуская в себя беспокоящий звук. Вздрогнул,почувствовав прикосновение. Поднял голову, обернулся и увидел небритогосоратника-фельдшера. Соратник виновато сморщился и сказал:

– Разрешите обратиться,товарищ красврач. Товарищ красврач, красное воинство бьет челом и просит Христаради на разговление душевное, вкупе же и телесное. Взамен дают трофейныйфренчик, новехонький, и сапоги аж яловые.