И мы с леди Энсан удивлённо оглянулись на вход — там, за дверью, были все мои домочадцы, и у всех наготове имелись ведра с водой.

— Хм, — произнесла Эмбер. — Вы знаете, а это не похоже на чай.

— О, я вижу, для вас не составит труда вскипятить любую воду! — не осталась в долгу миссис Макстон. И уже обращаясь ко мне: — Дорогая, мы оставим воду в коридоре, если вы не возражаете?

Не сдержав улыбку, ответила:

— Если вам так спокойнее, оставляйте. Что касается гостиной, я использовала магию, пожар нам не грозит.

Едва все ушли, действительно оставив ведра, Эмбер тихо заметила:

— У вас странные отношения с прислугой.

— Они не моя прислуга, — возразила я. — Они давно моя семья. Всё, что у меня осталось.

И я улыбнулась, за любезно-вежливой улыбкой, скрывая ту горечь которая неизменно оставалась со мной. Мама всегда одна… моя от меня отказалась.

— А что ваша семья? — заинтересовалась леди Энсан.

Я потянулась, взяла блюдце с чашкой со стола, сделала глоток почти остывшего чая, и грустно улыбнувшись, ответила:

— Меня никогда не били кнутом. Меня просто вычеркнули из своей жизни.

Вычеркнули…

Всего лишь слово, одно слово, но как же много за ним скрывалось боли. Моей боли. Дверей моего дома, что закрывали передо мной, не пуская даже на порог. Отца, что отворачивался, а то и вовсе задёргивал шторы, когда я проходила мимо его конторы, чтобы увидеть папу, хотя бы только увидеть. Мать вместе с няней, моей няней, растившей меня с рождения, стремительно покидавшие любой магазин или сквер, едва завидев меня.

— А смотрю и вас жизнь потрепала, — мягко опустившись на стул передо мной, произнесла Эмбер.

— Отчасти, — прошептала я. — Отчасти.

Я никогда и никому не говорила об этом, но почему-то не смогла сдержаться и почти беззвучно призналась леди Энсан:

— Моей мечтой было стать известным учёным. Потом, после завершения научного труда профессора Стентона. Мне хотелось, чтобы обо мне писали в газетах, чтобы мои открытия делали жизнь лучше, чтобы… родители гордились мной и простили за тот выбор, что я совершила вопреки их воле.

Я помолчала, глядя в свое искажённое отражение, усмехнулась и продолжила:

— Как наивно. Наивно и глупо.

— Быть может наивно, но точно не глупо, — возразила Эмбер. Усмехнулась и добавила: — Похоже, мы с вами обе маленькие недолюбленные родителями девочки… — И тут же спросила: — А что Ширли?

— О, — я заставила себя улыбнуться. — Ей отчасти повезло, у неё были бесконечно любящие отец и мать, но, увы — низкий социальный статус несёт гораздо больше опасности, нежели проживание в иных социальных слоях. Её отец погиб в очередном торговом предприятии, он был извозчиком, а мать пережила его ненадолго, и скончалась в скором времени от непосильного труда.

— Какой ужас, — потрясённо прошептала Эмбер. — Бедное дитя.

— Дитя? — переспросила я. — Она ваша ровесница.

Пожав плечами, леди Энсан невесело возразила:

— Мне пришлось повзрослеть раньше, следовательно, я старше. У меня есть шанс вытащить Ширли из поместья Арнелов?

Растерявшись от её вопроса, я лишь неуверенно пожала плечами, искренне изумлённая вопросом и той решимостью, что прозвучала в голосе виверны.

— Не удивляйтесь, — усмехнулась Эмбер. — Лаура в тюрьме, добраться до неё у меня нет возможности, а даже если и будет — отец позаботился о том, чтобы все тайны мы унесли с собой в могилу, значит, вероятнее всего, если Лур ещё жива, то уже лишена адекватного сознания.