Последняя свая крепилась в полуметре от кромки берега. Как только человек на катере спустился в каюту, Решетников добежал до нее и, не касаясь сетки, протиснулся на территорию. Длительное наблюдение за охраной позволило рассчитать время – десять минут на обход участка по установленному маршруту. Вполне хватило, чтобы, обогнув ближний к лесу корпус, оказаться во дворе. Он расстегнул пуговицы на пальто, снял шляпу, чтобы не бросаться в глаза, и теперь почти не отличался от остальных, судя по всему, незнакомых друг с другом людей, однако был настороже, опасаясь нечаянной встречи с Мезиным.

«ПАНСИОНАТ «УТРЕННИМ ЗАРЯ», – значилось на вывеске у парадной двери среднего корпуса.

«Что еще за пансионат такой? – удивился Решетников. – Ни тебе принадлежности, ни специфики. Частный он, что ли?»

На первом этаже дальнего корпуса светилось всего два окошка. Заложив руки за спину, он прогулочным шагом дошел до первого из них – за кованой узорчатой решеткой – и осторожно заглянул в помещение. За столом сидел бородач в белом халате и говорил по телефону. В полутемном холле было пусто. Решетников толкнул стеклянную дверь и вошел.

Наверху хлопнула дверь, на лестнице послышались приближающиеся шаги.

– Что тебе притаранить, Семен? – спрашивал простуженный женский голос.

– Себя и «колеса», – насмешливо отвечал мужской.

– Перебьешься!..

Решетников вошел в узкий коридор с ковровой дорожкой до самого торцевого окна, подождал, когда спустившиеся по лестнице люди выйдут во двор, и прошелся вдоль ряда дверей с номерами. К последней слева крепилась литая табличка:

«ДЕЖУРНЫЙ ВРАЧ».

Из кабинета доносился равнодушный голос бородатого:

– Гипертония умеренная… сто сорок пять на сто десять, если вам это о чем‑то говорит… Я не даю никаких прогнозов. Третья стадия всегда сопровождается недостаточностью адренергической стимуляции… А как я разговариваю?.. Не нужно на меня давить, милейший! Вы платите – я лечу… Не удастся за счет собственных резервов организма: при отсутствии специфических стимуляторов… Хорошо… хорошо…

Где‑то наверху в холле хлопнула дверь и посыпались стекла, относительную тишину корпуса нарушил крик: «Убери ее! Убери! А‑аа!!», кто‑то упал, несколько женских голосов перекрикивали друг друга: «Ноги держи! Ноги!..», «Доктора давай!», «Вяжи его!», «Жгут наложи, до самой кости распахал, идиот!!»

В кабинете дежурного врача раздался пронзительный звонок, клацнула трубка. Решетников быстро спрятался за выступ стены в конце коридора, откуда наверх шла лестница черного хода. Послышался звон ключей и быстрые шаги. Выглянув, он увидел спину врача, в холле промелькнули две фигуры, помчались наверх. «Снимите ее с меня! – надрывно кричал кто‑то. – Что она по мне ползает?! Я в крови, а‑аа!..»

«Психушка, что ли?» – подумал Решетников на ходу: оставленная в замке связка ключей с золотистым брелоком подсказала ему дальнейшие действия.

Он открыл дверь и вошел в кабинет. Ничто не отличало помещение от типичных врачебных кабинетов: стеклянный шкаф с инструментарием, стенд с памятками под заголовком «Лекарственная терапия», на двухтумбовом столе – книга «Физиологические предпосылки абстиненции при опиатной зависимости». Все примерно так же, как в наркологических кабинетах, куда Решетников имел несчастье обращаться. Только все много богаче. Специальные отделения наркоманов встречаются далеко не часто, как правило, наркоманов лечат в психиатрических клиниках. Он знал их наперечет, эта же, химкинская, нигде не фигурировала, и никогда прежде он не слышал о ней.