|
Он знал их наперечет, эта же, химкинская, нигде не фигурировала, и никогда прежде он не слышал о ней. Судя по комфортабельным автомобилям с сопровождением, охране, обстановке здесь лечились привилегированные чиновники, бизнесмены и их заблудшие отпрыски.
Решетников предположил, что молодой адвокат унаследовал от отца не только профессию и «Форд», но и темные делишки, которые тот проворачивал с Ямковецким и его подельниками Потоцких и Бесом, в миру – Николаем Николаевичем Щусем, сотрудником КГБ, позже – ФСК и ФСБ. В этом случае выезд Мезина‑старшего в Антверпен запрограммирован наркомафией, а гибель в Милане была отнюдь не случайной. «Уж не с итальянцами ли они собирались объединиться? – подумал Решетников. – И не Майвин ли эту цепочку оборвал? Даром, что ли, оказался в это время в Италии?..» Он посмотрел в окно на освещенный двор, задернул шторы. Внимание его привлек ящичек с картотекой в шкафу. Размышлять было некогда. Стеклянные дверцы оказались запертыми. Подковырнув створку ножом, Решетников сломал маленький встроенный замок и перенес ящик на стол. Предположение его подтвердилось – на карточках мелькали сплошь знакомые фамилии государственных мужей, истории болезней были разными, но диагноз один: наркомания . Первым делом Решетников пролистал карточки на букву М, их было всего пять, но фамилия Мезин отсутствовала. Что именно искать, он не знал, а потому решил просмотреть все, машинально отсчитывая количество пациентов. Среди прочих попадались фамилии известных артистов кино и эстрады; стань они достоянием «четвертой власти», в России произошла бы революция, но Решетникова это дерьмо не интересовало: он искал кого‑нибудь, кто так или иначе мог быть связан с молодым адвокатом. По закону подлости и в соответствии с алфавитом такая фамилия оказалась самой последней: «ЯМКОВЕЦКАЯ ИЛОНА БОРИСОВНА 15 сентября 1976 года рожд., г. Кимры, ул. Р. Люксембург, д.7б. Поступила 14 апреля 1997 г. с диагнозом ОПИЙНАЯ ТОКСИКОМАНИЯ. Выраженная психопатическая реакция. Нанесение самоповреждений, разрушительные тенденции, агрессия. После введения налорфина (3 мг) выявлена морфинная абстиненция , набл. головокружение, сужение зрачков, замедление дыхания… Судороги конечностей, повышение артериального давления, субфебрильная температура (37,8), тахикардия 110 уд./мин. Жалобы : рвота, нарушение пищеварения, боли в животе. Рекомендации : лечение в специализированном стационаре. Деморфинизация (25 дней). С учетом развития коллапса – субкоматозные дозы инсулина. 10 %‑ный раствор хлорида кальция внутривенно. Общ. курс в стац‑ре – не менее 5 м‑цев…» Дочитать историю болезни Ямковецкой до конца Решетников не успел. – Что вы здесь делаете?! – раздался строгий голос. Он оглянулся. На пороге стоял бородач. Не запирая двери, он грозно двинулся на непрошеного гостя: – Как вы сюда попали?! Кто позволил… – Тихо, док! – вполголоса сказал Решетников, уперев ему в грудь мгновенно извлеченный из‑под пальто «генц» с глушителем. – Заткнись и сядь. Выстрела никто не услышит. Бородач замер с открытым ртом, попятился и сел в кресло у стола. Решетников вынул ключи из замка, захлопнул дверь. Затем забрал историю Ямковецкой, сложил пополам и спрятал в карман пальто. – Кто вы такой и что вам здесь нужно? – быстро справился с испугом врач. В дверь неожиданно постучали: «Семен Григорьевич! Вы у себя?» Он покосился на дверь, затем поднял на Решетникова вопросительный взгляд. – Скажи, что ты занят, – сквозь зубы приказал Решетников. – Я… занят! – крикнул врач. – Зайдите попозже, Мария Николаевна! Шаги удалились. – Когда выписали Илону Ямковецкую? – спросил Решетников. |
