– Ты опоздал на два часа, – упрекнул меня совершенно несправедливо, потому что о конкретном часе сдачи Ямковецкого в плен между нами договоренности не было.

– Тогда с вас еще двести сорок долларов! Прикажете доставить его к самолету? Или вы с Илоной полетите без него?

– Каких еще долларов?! – возмутился клиент.

Кажется, он был не таким щедрым, как показалось мне вначале.

– За лишние два часа работы. Плюс – компенсация за физический и моральный ущерб.

– Вези его сюда!

– Это будет очень долго – везти матерого угла в общественном транспорте.

– Ты его обыскал?

– Конечно.

– Дискета при нем?

– А разве при нем должно было что‑то быть?

– Я тебя спрашиваю: дискета при нем?! – нервничал Майвин.

– При нем, но в мой прейскурант не входит.

– Где ты находишься?

– Пока не уточнил. Приготовьте деньги, садитесь в машину и дайте мне номер вашего сотового телефона, я перезвоню.

Он что‑то промычал, но номер назвал. Мы оговорили условия обмена валюты на Ямковецкого. Оставалось определиться с местом, но этот вопрос я должен был обсудить с Викентием.

Отложив второй тур переговоров, я помог Ямковецкому встать:

– Топай, урка! Бери саквояж – и вперед!

– Никуда не пойду! – сверкнул он глазами.

– Тогда я тебя вырублю и понесу на себе.

– Я тяжелый.

– Ничего, своя ноша не тянет. Шагай!..

Он знал, что я доставлю его, так или иначе. Мы двинулись в путь, он с саквояжем впереди, я с пистолетом – за ним.

Избитый, голодный, ударенный током и наколотый меллапантином, уже потерявшим основное действие, но оставившим побочные (тошнило, болела голова, во рту пересохло), я из последних сил пытался сосредоточиться, чтобы понять его игру…

Он явно переиграл, Ямковецкий. Он так старательно изображал подавленность, а до этого – в «Неводе» – опьянение, так демонстративно вертел перед моим носом дискетой, на которой, если верить его словам, были коды к замку и его блокировке и электронный шифр, что я усомнился в его искренности.

…Сейф вправе вскрыть Илона по достижении двадцати одного года. То есть с завтрашнего дня она может считать себя миллионершей. Теоретически. А практически, пожалуй, она уже разучилась считать до пяти. Майвин убрал ее, вывел из игры, посадив на иглу и выпытав все, что она знала, Только знала она не все – иначе зачем же был нужен ему Ямковецкий?..

Майвин мог давным‑давно вывезти Илону за кордон, не дожидаясь неприятностей. Точнее, ее дублершу. Но почему‑то он этого не сделал… Значит, эта дискета важна?.. Тогда почему Ямковецкий так легко мне ее отдал? Относительно легко, конечно, но ведь он мог и не говорить о ней вовсе!.. «Я вставлю эту штучку в…» – куда он сказал? не важно, положим, себе в задницу. И что?.. – «…и управляющий банком в Цюрихе…» – кажется, он сказал «Депозитным банком на Банхофштрасе»… я запомнил, потому что Банхофштрасе – самая крупная магистраль в Цюрихе… «…вскроет сейф, абонированный на имя владельца счета… (номер я не запомнил)… в присутствии полиции… и тогда я потеряю все, но и Майвину конец!» Кажется, так он сказал…

То есть Майвин или те, кто зависит от Майвина и не заинтересован в изъятии компромата из сейфа, должен, по его расчету, опасаться проделывать манипуляции с этой дискетой, так, что ли?.. А как ею манипулировать, знает только он. Поэтому он застрахован от «несчастного случая». Вы меня, дескать, ликвидируете, и весь мир узнает имена коррумпированной верхушки, а если хотите получить чемоданы с компроматом – отпустите меня с дочерью в Швейцарию.