– Успокойтесь, Зоя Алексеевна, – все так же мягко проговорил Нежин. – Мы действительно многое знаем, но будет лучше для вас и для вашей подруги, если вы расскажете, куда, к кому и зачем она поехала.

– Да не знаю я, не знаю! – истерично выкрикнула Шнырева. – Где, куда, с кем!.. Это ее личная жизнь, я в нее не вмешиваюсь!

– О том, что вчера в своей квартире на Савеловской была убита тетка Матюшина, вы тоже не знаете? – как бы невзначай поинтересовался Каменев.

Известие об убийстве произвело впечатление. Она притихла. Потом решила, что смерть тетки сожителя подруги не может касаться ее никоим образом, и высказала это вслух.

– Мы вовсе не говорим о вас, а интересуемся Давыдовой, неужели не понятно? А вы все примеряете на себя и пытаетесь оправдаться, хотя никто вас пока ни в чем не обвиняет, – пояснил Нежин.

– Она мне не говорила о смерти тетки Алексея Петровича, – успокоилась Шнырева.

– Вот оно‑то и странно. О том, что какой‑то пациентке стало плохо и она якобы поэтому не сможет прийти на дежурство, она вам сказала, а о смерти Балашовой, родственницы Алексея Петровича, – нет. Почему было не сказать: «У Матюшина умерла тетя»?

Шнырева насторожилась. До нее теперь стал доходить смысл происшедшего: в самом деле – почему врала?.. А потом, Сергей… долго сидел в тюрьме, не работал… И Алексей Петрович сидел…

– Что было в сумке, Зоя Алексеевна? – дожимал Нежин.

– Ее паспорт, деньги из шкатулки…

– Сколько?

– Полтора миллиона рублей.

– Дальше?

– Белье, теплая подстежка, записная книжка… А что она сделала?.. Вы думаете, что это она убила?..

– А откуда вы знаете, что я о чем‑то думаю? – наклонился к ее уху Каменев. – Разве я вам об этом сказал?

Нежин едва не рассмеялся, отвернулся к окну.

– Кто вам сказал, что я о чем‑то думаю? – наседал Каменев, окончательно сбивая ее с толку. – Кто?..

Она растерялась, чувствовала какой‑то подвох, но не понимала, в чем он заключается; и о чем ее спрашивают, уже тоже не понимала.

– Я оперативник, Шнырева! – заходил Каменев по комнате, как по следственной камере. – Мне думать по штатному расписанию не положено. Мое дело факты собирать, а думать будет следователь Стучков, ему за это платят. Ясно?! – резко повернувшись к ней, повысил голос.

– Да… ясно…

– Так куда поехала Давыдова, вы сказали?

– Я?.. Разве я…

– Послушайте, – подхватил Нежин, – Зоя Алексеевна, зачем же вы так, а? Вы только что нам сказали, что Давыдова поехала за город, в это… как вы назвали?..

– На Клязьму, – кивнула Шнырева, будто загипнотизированная.

– Правильно. Чтобы там… что?..

– Погулять.

– То есть как… погулять?! – «спохватился» Каменев. – Она что, с ума сошла?.. Это же под Москвой! Там леса кишат бандитами, и женщина с такими деньгами да еще с паспортом – на Клязьму?! Одна?!

– Почему… одна? – испуганно заморгала Шнырева. – Ее пригласили.

– Кто?

– Не знаю, Матюшин Алексей Петрович, наверно.

– Ну как же он ее мог пригласить, если у него тетя умерла? – грустно улыбнулся Нежин. – Что вы такое говорите, Зоя Алексеевна?

Она потупилась.

– Женщина, медсестра, едет гулять на Клязьму, как Стенька, понимаешь, Разин, в то время как у ее друга умирает родная тетя!.