– Что ты ему должен был передать?

– Должен был… должен был…

– Шериф, голос!

Напарник троекратно напомнил о своем существовании.

– Проверить он меня послал! – подражая ему, прогавкал Рыжий. – Кто охраняет Илону – сколько их, когда меняются, кто к ней приезжает.

– Давно ты ее пасешь?

– Пять дней.

– Значит, успел примелькаться? И чтобы не мозолить глаза охране, нанял Бугая и этого Рябчика. Так?

Он кивнул.

– Когда освободился Ямковецкий?

– Не знаю. Меня он нашел пятого.

– Вместе тянули?

– Я на два месяца раньше откинулся. Он велел узнать что‑нибудь о дочери и отписать ему. Съездил я в Кимры, но ее…

– Куда?!

– В Кимры, на Волгу. Там она жила с тещей Ямковецкого.

– Ну и?..

– Теща сказала, будто загуляла Илона, колоться начала, а после в Москву подалась, и больше она ее не видела. Я все, как она сказала, отписал и забыл, а пятого он объявился у меня дома. Просил ее поводить, телефон дал.

– Адрес в Кимрах?

Он наморщил лоб, помотал головой:

– Не помню, – посмотрел вначале на Шерифа, потом на меня. – В июне дело было, забыл… Где‑то на берегу… Розы Люксембург… дом не знаю. Деревянный такой, одноэтажный.

– По какой статье сидел?

– По сто пятьдесят шестой, часть пятая.

Вопрос был вовсе не праздным. Меня сразу удивило, что Ямковецкий – судя по его действиям, хитрый и скрытный человек, который ведет большую игру с Майвиным, – поставив на кон собственную дочь, обратился за помощью к такому трусоватому олуху, как этот Рыжий. Статья предусматривала наказание за нарушение правил торговли.

– Почему он к тебе пришел?

– Он меня пару раз на зоне крепко выручал. Я у него вроде как должник.

По паспорту Рыжему было сорок пять лет. Рыхлый, нетренированный, с расшатанными нервами, он поначалу петушился в запале, а теперь потух. Я догадывался, о чем он думает: если Ямковецкий узнает, что он раскололся, его постигнет участь Рябчика. Жалости к этому дерьму у меня не было никакой: только что он пытался меня убить и, вне сомнения, сделал бы это, если бы умел стрелять.

– Кто такой Матюшин? Чья машина?

– Знакомый одолжил.

– Пистолет тоже его?

– Нет. Бугая.

– Рябчика Бугай задушил?

– Да не знаю я! Не было меня там!

Я намотал на руку его галстук, заставил встать.

– Врешь, сволочь! Ты же Рябчика с Бугаем на это дело подписал, велел им мой адрес выяснить! Докладывал Ямковецкому, что Илона в сыскную контору обращалась? Говори, тварь, докладывал?!

Он хрипел, мотал головой, скрипел зубами от злобы и бессилия.

– Нет… нет… я не… диспетчеру…

Я поймал себя на том, что нервничаю и задаю ненужные вопросы: конечно, он сообщил мои координаты, отрабатывая полученные сребреники! Видимо, у Ямковецкого в отношении Илоны были серьезные намерения, и Рыжего он знал слишком хорошо, чтобы посвящать его в подробности их отношений.

– Слушай меня внимательно, Рыжий! – тихо, но внятно сказал я, не ослабляя удавки. – Сейчас ты позвонишь этой диспетчерше и скажешь: охрана у Илоны из пяти человек; трое в квартире, двое во дворе, но самой ее там нет. Майвин перевез ее в гостиницу «Байкал». Запомнил? «Бай‑кал» – есть такое озеро.

Я отпустил его, вынул из кармана телефон и набрал номер, потом приставил к его животу пистолет:

– Одно слово лишнее – кладбище рядом.