Что я мог сделать для неизвестного мне бывшего мента, каких в Москве тысячи – уволенных за пьянку, беззаконие или, наоборот, – подставленных начальством, просто честных и потому не вписавшихся в стройные ряды мздоимцев. Бюро «Шериф» – не «Армия спасения».

– Где искать‑то тебя?

Он остановился.

– Искать меня не надо, – сказал вполоборота. – И виновного в смерти Рябчика не ищи: он повесился. По воровскому закону жить передумал, а по человеческому не дали.

– Откуда знаешь?

– Видел. Я и опергруппу вызывал. Ладно, будь!

Издержки работы частного детектива: захочет – расскажет, не захочет – промолчит. Нужна информация – купи, если хватит денег. А такие, как Решетников, не продаются – это я понял без переводчика.

Я долго наблюдал в окно, как он шел по улице – как моряк, которому до конца увольнения на берег осталось пятнадцать минут: денег уже нет, а раньше срока возвращаться на опостылевший корабль неохота. Он шел, наверное, насвистывая, гнал перед собой пробку или огрызок рваным башмаком; у перехода остановился, дождался разрешающего сигнала светофора, хотя улицы были пусты, и вскоре исчез из поля моего зрения и памяти. Шел восьмой час, дел предстояло невпроворот.

11

Вернувшись домой, я позвонил своей давней приятельнице, работавшей администратором гостиницы «Байкал». Девушкой она была не самого тяжелого поведения и администраторшей работала не всегда – в застольные времена ее коммуникабельностью пользовались как интуристы, так и те, кто им противостоял по долгу службы. Я с ней познакомился в кабаке «Прага» на Арбате, где служил некоторое время вышибалой…

– Здравствуйте, Ирина Анатольевна. Вас беспокоит Министерство иностранных дел, – начал я с напускной серьезностью.

– Женька, ты, что ли? – неуверенно попыталась угадать она.

– Совершенно верно, Примаков Евгений Максимович. Правда, я не припоминаю, чтобы мы с вами были так близки, – по‑моему, я переиграл – она потеряла дар речи. – Ладно, Ира, пошутил. Столетник это, Женя.

– Ну и очень глупо пошутил. Ха! Примаков… За кого ты меня принимаешь?

– Я тебя принимаю за самую красивую, молодую и мудрую женщину. – Слово «мудрую» я произнес в последний момент вместо «опытную», вовремя сообразив, что мудрость и опыт для женщины не одно и то же.

– Я поняла, – ответила Ирина, нынче Анатольевна, – тебе нужен номер в гостинице или столик в ресторане.

– Я же сказал, что ты мудрая. Номер в гостинице. Одноместный. На фамилию Ямковецкая Илона Борисовна. Оформить со вчерашнего вечера на пару суток.

– Это твоя новая любовница?

– Нет, это моя тетя из Бельгии. Она прилетает из Брюсселя ровно в полдень.

– Оплата в валюте? Это хорошо. Что еще?

– Еще она как две капли воды похожа на меня. Так что если она появится в твое отсутствие, ей просто не дадут ключ.

Не знаю, как с мудростью, но долгая работа с бойцами невидимого фронта сделала ее сообразительной.

– Ты подведешь меня под монастырь, – сказала она, помолчав, – случись проверка паспортного режима – и я вылечу с работы в два счета.

– Ты и монастырь – вещи несовместные, как гений и злодейство, – ответил я и положил трубку.

…Да, так вот по поводу того времени, в которое я служил вышибалой в «Праге». Как‑то вечером перед закрытием Ирочку пытались втащить в «Волгу» три подвыпивших азербайджанца.