– Женька! – послышался взволнованный голос Наташи. – Куда ты пропал? Я звоню тебе уже в третий раз!..

– Что случилось?

– Как только ты ушел, ко мне заявились два типа, представились твоими друзьями и просили напомнить твой адрес…

– Погоди, погоди! Как это? Почему – к тебе?

– Они сказали, что видели, как ты выходил и уехал, но не успели окликнуть, а им хотелось бы повидаться.

– Ты дала мой адрес?

– Нет. Они мне почему‑то не понравились. Я сказала, что адреса не знаю. Тогда один из них схватил с моего стола формуляр… я его как раз заполняла…

– Чей формуляр?!

– Ворошилова… Посмотрели адрес и убежали.

2

Я никак не мог врубиться в происходящее, хотя догадывался, что что‑то происходит.

– А‑а! Друзья? – притормозив у фототоваров на Станционной, воскликнул радостно, чтобы успокоить Наташу. – Спасибо, они меня нашли. А как они выглядели?

Следовало бы узнать, как они меня потеряли. Покосившись на зеркальце, ничего подозрительного я не увидел – шел себе поток отечественных «мерсов» и «фольксов», был среди них и «БМВ», но все они меня обгоняли, не пытаясь прижать и не проявляя интереса к «Ягуару», что было даже обидно.

– Стриженые, один в черном пиджаке, на животе пуговицы не застегиваются, метра под два ростом. Другой поменьше, в темных очках и небрит, в тонкой кожаной куртке…

– Спасибо, спасибо, Наташа. Значит, это они меня нашли, все в порядке! – узнал я потенциальных покупателей моего «ягуара».

– Ну и друзья у тебя, – вздохнула она и повесила трубку.

Слежки можно было не опасаться – «ворошиловские стрелки» поехали по другому адресу. Мне же нужно было спешить домой, где меня ждал мой пернатый кобель Шериф, которого предстояло покормить и прогулять по маршруту от Сиреневого бульвара, д.1, кв.5 (адреса, указанного в визитке Илоны Ямковецкой) до угла 9‑й Парковой и Верхней Первомайской, ставшего Бермудским треугольником для ее кавалера Бори.

В половине восьмого я поднимался по ступенькам парадного в свою квартиру и мысленно отсчитывал вознаграждение за непроделанную работу. По всему получалось, что подниматься нужно быстрее. Я включил форсаж, но площадку между третьим и четвертым этажами перекрыл неизвестный размером с памятник Маяковскому.

– Не спеши, – миролюбиво посоветовал он, – потолковать надо.

Пролетом выше стоял еще один памятник, только я не видел – кому: из‑за перил выглядывал его локоть.

– Отвали, старик, некогда! – попытался я обойти его, но он схватил меня за рукав:

– Если я сказал: «Надо потолковать», значит, надо.

Можно, конечно, было объяснить ему, кто в этом доме хозяин, но тогда я вряд ли бы узнал тему предстоящего разговора.

– Толкуй.

– Сегодня в твою поганую контору приходила одна особа. Что ей было нужно?

– Ко мне в мою прекрасную контору приходит много особ, – спокойно соврал я. – О ком конкретно идет речь?

По затишью в его желудке я понял, что на встречный вопрос он не рассчитывал, и предполагал, что я назову имя своей клиентки первым.

– Ты знаешь. Последняя, после встречи с ней ты сразу отвалил.

– Последней ко мне заходила девушка в наряде святой Евпраксии, которой стало не по себе. Она попросила «живой» водицы, поблагодарила и ушла.

– Врет, – послышался сверху голос сифилитика. – Рядом киоск с квасом работал.

– Ваш товарищ полагает, что «живая» вода и русский квас – это одно и то же? – спросил я у памятника.