-- Они такие добрые, жалостливые, -- сказала Лурин.

     -- А  куда им деваться, -- возразил Маккомас, --  надо же людей к  себе

заманивать. Мы в отличие от них не жалеем. Люди  приходят  к нам за защитой!

От Него.

     Тут он  ткнул большим пальцем вверх.  На  самом же деле это был нелепый

жест.  Ибо  Господь Гнева -- в  своей нечеловеческой ипостаси,  то есть не в

облике  Карлтона  Люфтойфеля,  в коем он  являлся  на  Землю, но  в качестве

духа-mekkis, -- обретается повсюду. Вверху, справа, слева, внизу -- везде. И

в могиле, куда нам всем суждено рано или поздно сойти.

     Последний  и самый страшный  противник,  узнанный апостолом  Павлом, --

смерть -- все же в итоге торжествует. Апостол Павел жил и умер, так ничего и

не добившись.

     И вот сидит рядом двадцатилетняя  девица,  Лурин Рей,  попивает кофе  и

хладнокровнейшим  образом  объявляет, что  присоединяется  к  христианам  --

уходит  в  эту  дискредитировавшую  себя, ветхую  и дышащую на ладан  секту,

идеалы  которой  безнадежно  увяли.  Собственно, христианство  --  пережиток

прошлого. Оно уже явило свое гнилое, хилое и гнусное нутро.

     Ибо  разве не христиане придумали все это оружие массового уничтожения?

Разве не потомки тех, кто с постными рожами распевал сладенькие  лютеранские

псалмы,  создавали  на  заводах   германских  картелей  дьявольские  орудия,

применение  которых  показало  истинное  лицо  христианского,  с  позволения

сказать, Бога?

     На самом деле смерть не противник, не главнейший враг, как ее изображал

апостол Павел. Смерть есть сбрасывание оков и избавление от Бога Жизни -- от

Deus  Irae,  от  Господа  Гнева.  Лишь умерев,  можно освободиться от  Него,

правящего миром живых. Только смерть избавляет.

     Да, Бог Жизни,  оказывается, и есть  Бог Зла. И единственный Бог. Земля

-- Его  мир,  и единственное царство.  А мы,  все мы, суть  Его  слуги.  Все

сотворенное нами на протяжении многих тысяч  лет,  все навороченное нами  на

протяжении многих тысяч лет  -- это по Его велению, согласно Его приказам. А

наградой  нам было  то, что  лежало в  Его  природе  и  было  сущностью  его

приказов, -- Ira.  То есть  Гнев. Зло велел творить -- и жестоко "награждал"

отличившихся.

     Но вот  сидит  девчушка  по имени Лурин. И  опять все теории  поруганы.

Опять концы с концами не сходятся...

     Позже,  когда  Доминус  Маккомас, приволакивая ноги, засеменил прочь по

своим делам, отец Хэнди спросил Лурин:

     -- Почему?

     Лурин пожала плечами.

     -- Люблю добрых людей. Мне по душе святой отец Абернати.

     Отец Хэнди угрюмо воззрился на нее.

     Джим  Абернати был священником  местной  шарлоттсвилльской христианской

церкви. Доктор богословия. Препоганый человечишка.  К  тому  же и на мужчину

этот  Абернати  мало похож.  Больше  напоминает  кастрата  --  вполне  может

участвовать в гонках меринов, по выражению из филдинговского "Тома Джонса".