участвовать в гонках меринов, по выражению из филдинговского "Тома Джонса".

     -- И что он тебе  дает?  --  спросил  отец  Хэнди.  --  Учит  искусству

самоутешения? Дескать, думайте о хорошем, и все уладится само собой...

     -- Нет, -- возразила Лурин.

     Тут вмешалась Или и прокаркала:

     -- Да просто она спит с ихним прихожанином! Ну, с  Питом Сэндзом. Да ты

его знаешь -- молодой совсем, а плешивый, и рожа в прыщах.

     У него стригущий лишай, -- поправила Лурин.

     -- Ты бы  достала ему  фунгицидной мази, что ли, --  предложила Или. --

Пусть втирает в волосы. А то подхватишь от него.

     --   Нужен  ртутный  препарат,  --  сказал   отец  Хэнди.  --   Купи  у

странствующего   разносчика  товаров.   Стоит  примерно  пять   американских

серебряных полудолларов...

     Сама знаю! -- зло огрызнулась Лурин.

     -- Полюбуйся на нее! -- сказала Или. Он и сам видел. Характер!

     -- Да, он не gesund, -- кивнула Лурин.

     Пит  Сэндз  не  входил  в число прямых жертв  войны, чье здоровье  было

подорвано или  тело изувечено --  как, скажем, у  массы "неполных людей", то

есть  безруких  и  безногих.  Но  он  был  из  числа кранкеров  --  людей  с

поврежденным  здоровьем.  Совершенно очевидно:  голова  странноватой  формы,

отсутствие волос, рябой, прыщавое лицо.

     "Возвращаемся к англо-саксонским крестьянам с изъеденными оспой рожами,

-- с неожиданной злобой подумал отец Хэнди. -- Неужели это ревность?"

     Или сказала Лурин, выразительно кивнув в сторону своего мужа:

     -- Отчего бы тебе не спать с ним? Он по крайней мере gesund.

     -- Ой, да что вы говорите! -- воскликнула Лурин обычным тихим голоском,

в котором,  однако, как дальний гром, рокотала злость. Когда Лурин сердилась

по-настоящему,  все ее  лицо  вспыхивало,  а  сама  она  сидела  неподвижным

каменным истуканом.

     --  Да  я не шучу! -- сказала Или громким  визгливым голосом, забирая с

каждым слогом все выше.

     Ради   бога!   --  взмолился  отец   Хэнди,  пытаясь  успокоить   вдруг

взъерепенившуюся супругу.

     -- А чего она сюда приперлась? -- уже почти орала Или. -- Объявить, что

отрекается от нашей веры? Да начхать нам на нее. Пусть себе переходит хоть в

магометанство!..  А  вздумает шурухаться  с  этим недоноском Абернати --  на

здоровье! Только какой он мужик -- одно название!

     Яростный  тон ее слов досказал все, что она недосказала. Бабы это умеют

-- есть у  них  такое врожденное  искусство: одним  тоном  передать  то,  на

объяснение чего мужчина  затратил  бы два воза  слов. Мужчины  могут  только

хмыкать  и  ворчать,  как  тот   же   Маккомас,  или  выражают  свои  эмоции

невразумительным  коротким  хихиканьем,  как  сам  отец  Хэнди.