Изменить размер шрифта - +

     Ответом ей было молчание. Ведь то, что она сказала, -- тоже голый факт.

Факт -- это существенность, ее  словом не отодвинешь, не скроешь. Факт можно

опровергнуть только большим фактом. Ни Лурин Рей,  ни Ветхая  Церковь  таким

фактом не обладают.  У  них лишь набор красивых слов, вроде "вечеря  любви",

"всепрощение", "милость", "вечное спасение".

     Отец Хэнди веско сказал:

     --  После  того  как  человек  пережил  оружие  массового  уничтожения,

глобальную  рассредоточенную  бомбу и прочие прелести,  он  более  не  может

доверять просто словам и жить одними словами. Понятно?

     Лурин кивнула. Выглядела она потерянной, смущенной и очень несчастной.

Глава 3

 

     Во время войны было произведено изрядное число различных  наркотических

веществ поражающего действия. Во  всеобщем послевоенном хаосе кто-то  где-то

отыскивал остатки этой  дряни. Питер Сэндз проявлял живой интерес к подобным

наркотическим веществам,  потому что они  -- или хотя бы некоторые из них --

обладали  кое-какими достоинствами, даром  что создавались как оружие против

врага: лишали человека воли, нарушали пространственную ориентацию, дурманили

сознание и т. п.

     Уж  как там на самом деле  -- неизвестно. Однако Сэндз верил, что  если

обращаться  с подобной наркотой осторожно,  брать малые  дозы, принимать эти

яды  в  особой   последовательности,  то  можно   добиться  эффекта  обычных

наркотиков,  не  рискуя   протянуть  ноги.   Скажем,  малые  дозы   нарушали

пространственную  ориентацию, но  обостряли  общую  чувствительность, давали

чувство  полета.  Зелененькие  метамфеты,  ярко-красные  таблетки  всяческих

"...зинов", белые плоские  диски кодеина, еще  какие-то крохотные желтые фиг

ушки --  в  зависимости от силы их действия  Сэндз  делил их когда  пополам,

когда  на  четыре части.  У него  имелся  тайный склад с широчайшим  набором

наркотиков,  о котором  он не  говорил никому. По мере сбора своей коллекции

Сэндз активно экспериментировал.

     В  глубине  души  он  был  уверен,  что  так  называемые  галлюцинации,

вызываемые некоторыми из этих наркотиков (он не уставал напоминать себе, что

годны для употребления  лишь некоторые из его находок), -- так вот, на самом

деле это не  галлюцинации,  а прорыв в  иные слои реальности.  Одни  из этих

слоев его пугали, другие казались вполне приятными.

     Как  ни  странно,  ему  нравилось   попадать  именно  в  пугающие  слои

реальности.  Сам  он  предполагал,  что  длительное  пуританское  воспитание

пробудило  в  нем мазохистские наклонности. Так или иначе, Сэндз предпочитал

осторожненько применять те вещества, которые ненадолго швыряли его в царство

ужасов. Заходить слишком далеко или оставаться слишком  долго он не хотел --

достаточно время  от  времени как  бы в  щелочку заглядывать  в это  царство

ужасов.

     Тут он  был в чем-то похож  на своего отца.

Быстрый переход