и нам более или менее знакомо ваше досье. Но именно потому, что нам все

известно, мы и советуем вам не поддаваться пораженческим настроениям. В

Болгарии вы не могли знать того, что мы знаем тут. Потому я и не виню вас.

Недооценивать врага, конечно, легкомысленно, но переоценивать его пагубно.

   С этими словами шеф подбрасывает вверх и ловит своей пухлой рукой

связку ключей с эмблемой скорпиона, как бы давая понять, что ему больше

нечего добавить.

   - Совершенно верно, - соглашаюсь я, и этого оказывается достаточно,

чтоб страсти окончательно улеглись.

   - Тогда пошли обедать, - говорит Димов куда-то в пространство и

встает.

   Встают и остальные. Младенов вынимает из кармана деньги, внимательно

отсчитывает несколько монет и кладет их на стол.

   - Придется и мне пойти с ними, чтобы уладить твои дела, - шепчет он

мне. - Вот тебе моя визитная карточка с адресом. Заходи часиков в шесть,

потолкуем. Нам с тобой придется изрядно потрудиться.

   Я сижу за опустевшим столом, на котором стоят в беспорядке чашки

из-под кофе и зеленые бутылки из-под перно. В моем распоряжении более пяти

часов, и я не знаю, чем мне заняться. За большим, окованным медью

прилавком, где торгуют сигаретами, продаются почтовые открытки - цветные

виды Парижа с ярко-голубым небом, ослепительно белыми  облаками  и

ярко-зелеными автобусами. Это меня наводит на мысль, что и я мог бы

черкнуть несколько открыток друзьям, как делают все порядочные люди,

прибывая на новое место. Купив пять-шесть одинаковых видов Эйфелевой

башни, как наиболее типичных для Парижа, я снова сажусь за уже убранный

стол и начинаю сочинять тексты, обычные для подобных случаев: "Наконец я в

Париже", "Большой привет из Парижа" и тому подобное. Откровенно говоря,

те, кому я посылаю открытки, не такие уж близкие мне друзья, но самый

факт, что я посылаю кому-то открытки, наполняет меня ощущением, что я не

совсем одинок в этом мире.

   - Ели-пили, а тебе платить? - спрашивает подошедший к столу Тони,

видимо устав дубасить кулаком по автомату.

   - Пока нет, - говорю я. - Но и это может случиться.

   - Что ж, бай Младенов и пообедать не пригласил тебя?

   - Ничего в таком роде я не слышал.

   - А деньжат много ли тебе сунул?

   - Нисколько.

   - Вот скряга! - возмущается Тони.

   Придвинув ногой стул, он садится напротив. В тот же миг появляется

Милко и тоже подсаживается к столу.

   - Оставили человека ни с чем, а сами уехали, - объясняет ему Тони. -

Вот они какие, шефы, браток. - Затем он снова обращается ко мне: - Как у

тебя с деньгами?

   - Плохо.

   - Жалко. Значит, не угостишь, - ухмыляется Тони.

   - Угощу, пусть только устроят меня на работу. Младенов обещал.

   - И в первый же день накачаешься, верно? Как мы с Милко. Только не

вообрази, что у нас денег куры не клюют... Эй, гарсон!

   Гарсон, который годился бы, пожалуй, Тони в отцы, не спеша подходит к

столу.

   - Перекусим немного, а? - предлагает Тони. И не дожидаясь моего

ответа, заказывает: - Три бифштекса с жареной картошкой и бутылку божоле!

Да поживей, ладно? - После этого Тони вновь берется за меня: - Ты случайно

не по журналистской части?

   - Что-то в этом роде.

   - Вот бы тебя назначили! Если журнал перепоручат тебе, у меня гора с

плеч. Эти люди рехнулись, не иначе! Мыслимо ли вдвоем делать целый журнал!

   - А кто второй? - спрашиваю я.