|
Она хорошо разглядела его в тот день, когда на нас напали разбойники, но, по её словам, этого недостаточно. Она хочет, чтобы чудовище приплыло к ней, чтобы она могла с ним поговорить. Тогда она сочинит о нем историю, которая сотни лет будет переходить из поколения в поколение, и люди будут продолжать верить в это чудовище и искать его, как ищет она. Ей ужасно хочется выманить эту зверюгу из глубины. — А я видела её вчера, — вдруг сказала Кири, и все, остановившись, как вкопанные, уставились на нее. Девочка держала в руке ярко-лиловый цветок вереска, нюхая его и важно кивая. — Игмал был прав: Кальдон не чудовище. Кальдон — большая мама, у неё много деток. Она подплыла ко мне и улыбнулась. У неё длинная шея, но она умеет наклонять её низко-низко, так что я смогла разглядеть её лицо. Я сказала ей, что мой отец и ты, Чесса, не такие, как господин Варрик. Мне кажется, что ей совсем не хочется подплывать на его зов. Она была очень грустная. Я смотрела на неё и чувствовала, что какая-то сила заставляет её плыть к Варрику, когда он её зовет. А потом она вдруг скрылась под водой, и больше я её не видела. Клив смотрел на свою маленькую дочь, гадая, правдив ли её рассказ. В конце концов он решил, что это выдумка, однако ему было приятно, что Кири способна сочинить такую великолепную небылицу. Возможно, у неё есть задатки скальда и, повзрослев, она станет второй Ларен. — Кири, пожалуйста, расскажи мне перед сном обо всем, что ты видела, хорошо? — попросила Ларен. — Хорошо, тетя, — прощебетала Кири и побежала собирать букет вереска, такого же лилового, как синяк, который остался на бедре Чессы после вчерашних любовных утех. Клив сказал: — Это моя земля, я здесь родился; Чесса говорит, что где буду жить я, там будет жить и она. Она клянется мне, что любит этот дикий край и что здешний туман ласкает её лицо, как пальцы возлюбленного. — Неужели я и правда так сказала, Клив? — Ну, может быть, не так красноречиво, — сказал Клив. — Как a{ то ни было, мы отсюда никуда не уедем. Это мой дом, моя земля. В Малверне мне ничего не принадлежит, Меррик. Хозяин там ты, а хозяйка — Ларен. Да, друзья мои, Чесса, Кири и я останемся здесь. Мы должны остаться. У меня есть один замысел, который, как мне кажется, должен понравиться моему отцу. — Ты мог бы вернуться в Руан, ко двору герцога Ролло, — предложила Ларен. — Мой дядя очень ценит твои дипломатические способности. — Когда я становлюсь дипломатом, я перестаю нравиться Чессе. — Это точно, — подтвердила Чесса. — Он тогда становится скользким, как змея. Если бы он не был таким красивым, я бы не обратила на него никакого внимания, когда он явился ко двору моего отца. Меррик коротко рассмеялся, качая головой, и пристально посмотрел на озеро. — Смотрите, с моря опять наплывает туман. Похоже, здесь никогда не бывает ясно. В Норвегии бывают морозы и чересчур много снега, но в летние месяцы небо почти всегда безоблачное. Оно ещё красивее, чем глаза Ларен. — Ты привыкнешь, — сказала Чесса. — Я понимаю, ты не можешь решить, что делать. Ты боишься оставить нас здесь одних. Не бойся, ведь от тебя все равно ничего не зависит. Если Варрик захочет нашей смерти, он позаботится о том, чтобы нас прикончили. |
