|
Она будет вопить и ругаться и попытается убить нас обоих: и меня, и тебя. Она никогда не станет покорной, никогда не станет слушаться меня с готовностью и охотой. Я не хочу на ней жениться. Пускай мой отец отделается от матери — все равно ему от неё никакого толку — и сам женится на Чессе. А я хочу эту милашку Утту. Она варит отличный мед, сладкий и крепкий, и чем больше я его пью, тем больше мне её хочется. Думаю, я ей тоже нравлюсь, иначе она не варила бы мед так хорошо. Она варит его для меня, а не для этого скота Хокона, её мужа. «О боги, пошлите мне терпение», — подумал Керек. * * * Она сторонилась его, и это, к его удивлению, было ему неприятно. Чтобы избегать его общества, ей приходилось прилагать немалые усилия, поскольку на Ястребином острове было тесно, очень тесно. Во время трапез в длинный общий дом набивалось столько народу, что яблоку было негде упасть. По крайней мере дюжина мужчин ночевала не в доме, а в отдельно стоящей бане, а теплыми ночами большинство из них спали под открытым небом, лежа вповалку, чтобы не замерзнуть, и используя все имеющиеся на острове одеяла. Некоторые спали даже в хлеву. Интересно, о чем она думает? Он помнил, как она обрадовалась, когда увидела его и поняла, что он не призрак, не видение, а человек из плоти и крови, Клив из Малверна, и что он в самом деле здесь, на Ястребином острове. Она бросилась к нему, обняла его, поцеловала и заговорила с ним так откровенно, так свободно… Ему хотелось ответить ей тем же, хотелось ощутить вкус её губ, но он знал, что не должен этого делать, и отвернул лицо. Он осторожно повернулся, стараясь не потревожить Кири, спавшую тем крепким сном, который боги посылают только детям. Интересно, снится ли ей сейчас какой-нибудь сон и если да, то о чем он? Что может привидеться девочке, которая прожила на свете всего пять лет? Кири вздохнула, и он обнял её и поцеловал в золотистую макушку, Он представил себе лицо Чессы в то мгновение, когда она поняла, что эта малышка — его дочь. Она посмотрела на него, потом на Кири, которую он держал на руках, и наконец сказала q улыбкой: — Ты очень похожа на своего отца. Когда ты вырастешь, то будешь красавицей. — Правда? — спросила Кири. — Я такая же красивая, как и мой отец? — Да, могу тебе в этом поклясться. На что Кири заметила: — Ты совсем не такая красивая, как мой отец, но ты честная, и ты хорошо видишь. Клив засмеялся и подбросил дочку в воздух. Она весело взвизгнула, и он подбросил её ещё раз. — Ты бесстыдница, Кири. Теперь принцесса решит, что ты тщеславна, а тщеславие умаляет красоту, как рука, прикрывающая зажженную свечу, ослабляет её свет. Однако, сказав это, он поцеловал бровки Кири и так крепко прижал её к груди, что она пискнула. — Но она сама сказала, что я очень похожа на тебя, отец. — Верно, Клив, — подтвердил Рорик. — Не спорь со своей девчушкой. Кири протянула Рорику ручки и он поднял её, обнял и поцеловал. — Ты пахнешь совсем как Аглида, — сказал он, вдохнув её запах. — Скажи-ка, Чесса, как по-твоему, моя дочка тоже красивая? Она тоже вырастет красавицей? Подошел Рагнор, стараясь, как всегда, держаться важно и величественно. |
