Изменить размер шрифта - +
   Еще   не
переоблачившись,  сразу  же  после  завтрака,  поданного  вновь  прибывшим в
вестибюле,  он в одиночестве  отправился открывать свою новую отчизну, нашел
тропинку, проходившую по остаткам прежней городской стены над рекой, постоял
на сводчатом мосту и послушал шум воды у мельничной  запруды, спустился мимо
кладбища по  липовой аллее, увидел и узнал за  высокой живой изгородью vicus
lusorum, особый городок игроков: праздничный зал, архив, учебные залы,  дома
для  гостей и учителей. Увидев, как из  одного из этих домов вышел человек в
одежде  игрока, он подумал, что это один из легендарных lusores, может быть,
сам magister Ludi. Он со всей силой почувствовал  очарование этой атмосферы,
все  здесь казалось  старым,  почтенным, насыщенным и  освященным традицией,
здесь  ты  был  заметно ближе к  центру, чем в  Эшгольце. А  возвращаясь  из
вотчины Игры, он почувствовал и  другие  чары, менее, может быть, почтенные,
но  не  менее  волнующие. Это  был городок,  кусочек  непосвященного  мира с
житейской суетой,  с собаками и детьми,  с запахами  торговли  и  ремесел, с
бородатыми горожанами и  толстыми  женщинами  в дверях лавок, с играющими  и
орущими детьми, насмешливо глядящими девушками. Многое напомнило ему далекую
старину, Берольфинген,  он  думал,  что  все это  уже совсем  забыл.  Теперь
глубокие  пласты  его  дутой откликались на все это -- на виды, на звуки, на
запахи. Здесь ждал его, кажется, мир менее  тихий, но более пестрый  и более
богатый, чем эшгольцский.
     Школа, правда, была на  первых порах точным повторением прежней, хотя и
прибавилось несколько новых учебных  предметов.  Действительно, нового здесь
не было  ничего, кроме упражнений в  медитации, да  и о них-то ему  уже  дал
первое представление мастер музыки. Он с  удовольствием принялся размышлять,
видя  в этом на первых порах всего-навсего отдохновенную игру.  Лишь немного
позднее --  мы  упомянем об  этом -- суждено ему  было познать  на опыте  ее
настоящую   и   высокую  ценность.  Возглавлял   вадьдцельскую   школу  один
оригинальный человек, которого побаивались, Отто Цбинден, лет ему было тогда
уже под шестьдесят; его красивым и страстным почерком  сделаны многие записи
об  ученике  Иозефе  Кнехте, нами  просмотренные.  Но  любопытство  у  юноши
вызывали сначала не столько учителя, сколько  товарищи по учению. С двумя из
них -- тому есть много свидетельств -- он часто общался. Один.  с которым он
подружился в первые же месяцы, Карло Ферромонте (достигший впоследствии, как
заместитель  мастера музыки,  второго  по  важности чина в  Ведомстве),  был
одного возраста с Кнехтом; мы обязаны ему, среди прочего, работой по истории
стилей музыки для лютни в XVI веке. В школе его называли "рисоедом" и ценили
как приятного товарища по играм;  его дружба с Иозефом началась с разговоров
о  музыке и  привела  к  многолетним  совместным занятиям и  упражнениям,  о
которых мы отчасти  осведомлены  благодаря редким, но содержательным письмам
Кнехта  к мастеру  музыки, В первом из этих писем  Кнехт называет Ферромонте
"специалистом  и  знатоком  музыки  с богатой орнаментикой,  с  украшениями,
трелями и т.
Быстрый переход