Изменить размер шрифта - +
  Я
доверился, даже навязался ему, поэтому я обязан  был  терпеть его  вопросы и
отвечать  на них,  но  они  смущали меня,  они  все  безжалостнее входили  в
подробности,  анализировалась  вся  моя  умственная и нравственная жизнь  за
последние недели и месяцы. Затем он вдруг замолчал, этот Йог, и, когда я так
и не понял, в чем дело, пожал плечами и сказал:  "Неужели  ты сам не видишь,
где твоя ошибка?"  Нет, я не видел. И  тут он поразительно  точно перечислил
все, что у меня выспросил, вплоть до  первых признаков утомления, отвращения
и умственного застоя, и доказал мне, что такое могло случиться только с тем,
кто  слишком  свободно и бездумно  предавался  занятиям,  и  что  утраченный
контроль над собой и своими силами мне давно пора было  восстановить с чужой
помощью.  Если  уж я  позволил себе отказаться  от  регулярных  упражнений в
медитации, то  мне следовало, доказал он мне, по крайней  мере при первых же
скверных симптомах, вспомнить об этом  упущении и восполнить его.  И  он был
совершенно  прав. Я не только давно уже  забросил  медитацию  из-за нехватки
времени,  всегдашней  лени  и  чрезмерной  рассеянности,  из-за  чрезмерного
усердия  в занятиях и  возбуждения, но  мало-помалу  перестал даже сознавать
греховность  этого  постоянного манкирования -- и вот  теперь, когда я дошел
почти до полного отчаяния, мне должен был напомнить об этом кто-то другой! И
потом мне действительно стоило очень большого труда  подтянуться -- я должен
был возвратиться к школьным, самым начальным упражнениям  в медитации, чтобы
постепенно восстановить  хотя бы способность сосредоточиваться и погружаться
в себя.
     Магистр закончил  свою прогулку  по  комнате  легким вздохом  и  такими
словами:
     -- Вот что было тогда со мной, и говорить об этом мне и сегодня немного
стыдно. Но  так  и  есть,  Иозеф: чем  большего мы требуем  от себя или  чем
большего требует от нас  та или иная задача, тем чаще должны мы черпать силы
в  медитации, во  все новом  и  новом  примирении ума и души. И --  я мог бы
привести немало примеров тому  -- чем сильнее  захватывает  нас какая-нибудь
задача, то волнуя и возбуждая нас, то  утомляя и подавляя, тем чаще забываем
мы об  этом  источнике  сил,  как  порой, целиком  уйдя  в умственный  труд,
забываем о своем  теле и об уходе за  ним. Все действительно великие деятели
мировой истории либо умели размышлять, либо безотчетно знали путь туда, куда
нас ведет медитация. Все другие, даже самые талантливые и сильные, терпели в
конце  концов  крах,  потому  что  их  задача,  или  их честолюбивая  мечта,
овладевала ими, превращала их в одержимых до такой степени,  что они  теряли
способность отрываться и отмежевываться от злобы  дня. Ну  да ты это знаешь,
этому учат ведь при первых же упражнениях. Это непреложная истина. Насколько
она непреложна, видишь только тогда, когда вдруг собьешься с пути.
     Этот  рассказ так подействовал на Иозефа, что он почувствовал грозившую
ему опасность и усердно занялся упражнениями. Глубокое впечатление произвело
на него то, что мастер впервые приоткрыл ему свою совсем частную жизнь, свою
студенческую юность; Кнехту впервые  стало ясно, что и полубог, мастер, тоже
был когда-то молодым и сбивался  с пути.
Быстрый переход