Изменить размер шрифта - +
Житель
города средних размеров или  его жена могли приблизительно раз в неделю, а в
больших  городах  можно  было  чуть  ли  не  каждый вечер  слушать  доклады,
теоретически  освещавшие  какую-нибудь тему --  о  произведениях  искусства,
писателях, ученых,  исследователях, путешествиях  по  свету, --  доклады, во
время которых  слушатель играл  чисто пассивную  роль и которые предполагали
какое-то  отношение слушателя к их содержанию, какую-то подготовку, какие-то
элементарные знания, какую-то восприимчивость, хотя в большинстве случаев их
не было и  в помине.  Читались  занимательные, темпераментные  и  остроумные
доклады,  например о  ГЈте, где он выходил в синем фраке из почтовых карет и
соблазнял страсбургских  или  вецларских девушек, или  доклады  об  арабской
культуре, в которых  какое-то количество  модных  интеллектуальных  словечек
перетряхивалось,  как  игральные кости в стакане, и  каждый  радовался, если
одно из них с грехом пополам узнавал. Люди слушали доклады о писателях, чьих
произведений  они  никогда  не  читали  и  не  собирались  читать,  смотрели
картинки, попутно показываемые с помощью проекционного фонаря, и так же, как
при чтении газетного фельетона, пробирались  через море отдельных  сведений,
лишенных смысла в  своей отрывочности  и разрозненности. Короче  говоря, уже
приближалась  ужасная девальвация  слова, которая сперва только  тайно  и  в
самых узких кругах  вызывала то героически-аскетическое противодействие, что
вскоре  сделалось мощным и явным  и  стало  началом  новой  самодисциплины и
достоинства духа.
     Неуверенность  и  неподлинность  духовной жизни того времени, во многом
другом  отмеченного  энергией  и  величием,  мы.  нынешние,   объясняем  как
свидетельство ужаса, охватившего дух, когда он  в конце эпохи вроде бы побед
и процветания вдруг оказался лицом к лицу с пустотой: с большой материальной
нуждой,  с периодом  политических и военных гроз,  с внезапным недоверием  к
себе самому, к собственной силе и собственному  достоинству, более того -- к
собственному  существованию.  Между  тем  на  этот  период  ощущения  гибели
пришлось еще много  очень высоких  достижений  духа, в числе  прочего начало
того музыковедения, благодарными наследниками которого являемся мы. Но любой
отрезок  прошлого поместить в мировую историю изящно и  с толком нетрудно, а
никакое  настоящее время  определить свое место  в ней не способно, и потому
тогда, при быстром падении духовных запросов и достижений до очень скромного
уровня,   как  раз  среди  людей  высокодуховных  распространились   ужасная
неуверенность и отчаяние.  Только что  открыли (со времен Ницше об  этом уже
повсюду догадывались),  что  молодость  и  творческая  пора  нашей  культуры
прошли, что наступили ее старость и сумерки; и этим обстоятельством, которое
вдруг все почувствовали, а многие резко сформулировали, люди стали объяснять
множество устрашающих знамений времени: унылую механизацию  жизни,  глубокий
упадок нравственности, безверие народов, фальшь искусства. Зазвучала,  как в
одной чудесной китайской сказке, "музыка гибели", как долгогремящий органный
бас, раздавалась  она  десятки лет,  разложением  входила в школы,  журналы,
академии,  тоской  и  душевной  болезнью  --  в  большинство  художников   и
обличителей современности, которых еще следовало принимать всерьез, бушевала
диким  и  дилетантским перепроизводством во  всех  искусствах.
Быстрый переход