Через мгновение Локи почувствовал, что имеет дело всего лишь с астральной проекцией матери. Фригга редко прибегала к магическим талантам ванов, но Локи хорошо знал – она обладает большими познаниями в сфере колдовства. Именно она поощрила его в юности заняться чарами, когда он проявил меньше интереса к искусству стали, чем его брат.

– Прости за беспорядок, мам, но я гостей не ожидал. Под домашним арестом обычно сидят в одиночестве.

– Ну что ты, приговор имеет отношение только к тебе. Любой может прийти и навестить тебя.

– Прелестно. Полагаю, Тор непременно придет поизмываться надо мной при первой же возможности.

– Крайне сомневаюсь в этом, и, если он с этим придет к тебе, я ему этого не позволю.

Локи выдохнул:

– Спасибо, матушка. Полагаю, не стоит надеяться, чтобы ты поговорила с отцом? Чтобы попросила его о менее изнурительном наказании?

– Боюсь, это невозможно, сынок, – усмехнулась Фригга. – Когда он мне поведал о произошедшем, я ему сказала, что ты еще легко отделался.

Локи поднялся на ноги и посмотрел на нее с сомнением:

– В каком это смысле?

– Локи, ты забрал молот у Тора посреди битвы с троллем. Твоего брата действительно могли убить.

– Прошу тебя, удача никогда не улыбнулась бы мне так широко, – закатив глаза, ответил Локи. – Столь легкой смерти братца мне остается только желать.

– Он твой брат, Локи. И мой сын.

– Он сталкивался с врагами куда более серьезными, чем этот бестолковый троллюга с манией величия, – рассмеялся Локи. – Мам, видела бы ты его лицо, когда он вытянул руку, а Мьёльнир не возвратился к нему – да только ради этого стоило стараться!

– Что ж, раз оно того стоило, тебе следует нести наказание с достоинством и не жаловаться.

Локи раскрыл рот, но так ничего и не сказал. Ох уж эта «матушка» и ее убийственная логика...

Она подвинулась ближе к нему, и Обманщик по привычке протянул к ней руку, но Фригга была нематериальна.

– Не понимаю, зачем ты постоянно играешься с братом. Эти постоянные муки...

– Я – бог обмана, мам. Мучить моих друзей – смысл моего бытия. Я не могу просто взять и перестать «играться», как ты выразилась. Тор ведь не может взять и перестать повелевать громом и молнией, Хеймдалл не может перестать видеть все сущее, да тот же Вольштагг не может перестать есть.

Притворно содрогнувшись, Фригга подхватила:

– Воистину темный день настанет в Девяти Мирах, коли Вольштагг перестанет есть. Наши закрома превратятся в сущий рог изобилия!

– Повара Асгарда наконец то смогут немного поспать, ведь им больше не придется работать день и ночь, чтобы снабжать достаточным количеством провианта бездонное пузо Льва Асгарда, – добавил Локи.

Мать и сын вдоволь посмеялись над этим, и Локи стало спокойно на душе – впервые с того момента, как Тор отвел его к отцу.

– Спасибо, мам.

– За что?

– За заботу.

– О мой милый сынок... – Фригга было потянулась к сыну, но замерла, вспомнив, что присутствует лишь мистическим образом, не телесным. – Я всегда о тебе заботилась и всегда тебя любила. И именно потому, что я люблю тебя, я каждый раз расстраиваюсь, когда ты занимаешься этими дурацкими и опасными играми.

Локи избежал ее нематериального объятия и отодвинулся – радость беседы испарилась. Его голос стал более серьезным:

– Поговаривают, что Локи не из тех, кто платит любовью за любовь.

Фригга, впрочем, не разделила его настрой и улыбнулась в ответ:

– Поговаривают, что манера Локи вещать о себе в третьем лице лишь знак, что кое кто слишком много о себе думает. Как бы то ни было, меня никогда не интересовало мнение других.