Я так и не узнал его имени. Все,
что мы знаем о его характере, почерпнуто из материалов дела, которое
множество людей помогало мне разыскивать двадцать лет спустя во Дворце
Правосудия в Риоаче. Архив не разбирали, и судебные дела более чем за век
были свалены в кучу на полу ветхого строения колониального периода, которое
в течение двух дней служило штаб-квартирой Фрэнсису Дрейку. Нижний этаж
временами затопляло выходившее из берегов море, и растрепанные тома плавали
по пустынным кабинетам. Я и сам не раз, по щиколотку в воде, занимался
поисками нужных мне бумаг в этом пруду, схоронившем не один процесс, и
только случайность позволила мне в результате пятилетних изысканий выудить
322 разрозненных листа из более чем 500, которые должны были содержаться в
деле.
Имени следователя нет ни на одной из страниц, однако совершенно
очевидно, что этого человека сжигала литературная лихорадка. Без сомнения,
он читал испанских классиков и некоторых античных и хорошо знал Ницше,
модного в те времена среди судейских чиновников. Замечания на полях- не
только из-за цвета - казалось, были написаны кровью. Загадка, которую
подбросила следователю судьба, привела его в такое замешательство, что он
позволил себе множество лирических отступлений, явно противоречащих
необходимой точности его занятия. И кроме того, ему показалось незаконным,
что жизнь подстроила такое количество запретных для литературы случайностей,
чтобы беспрепятственно могла приключиться смерть, о которой столько людей
было оповещено.
Однако по завершении усердных трудов его более всего встревожило, что
он не нашел ни малейшего - даже самого недостоверного - свидетельства того,
что Сантьяго Насар действительно был виновником причиненного зла. Подружки
Анхелы Викарио, ее сообщницы по обману, долго потом рассказывали, что она
поделилась с ними секретом еще до свадьбы, однако имени им не назвала. В
материалах дела содержится их заявление: "Чудо она нам открыла, а чудотворца
- нет". Сама же Анхела Викарио стояла на своем. Когда следователь спросил ее
в своей уклончивой манере, знает ли она, кто такой покойный Сантьяго Насар,
она бесстрастно ответила:
- Виновник.
Именно так и записано, однако никаких уточнений относительно того, как
и где он лишил ее чести, не дается. Во время суда, который длился всего три
дня, особое внимание обращалось на слабость обвинения. Следователь был
настолько сбит с толку отсутствием улик против Сантьяго Насара, что
временами выказывал явное разочарование, поскольку проделанная им большая
работа сводилась на нет. На листе 416 он собственноручно красными
аптекарскими чернилами написал на полях: "Дайте мне предрассудок, и я
переверну мир". Под этим перефразированным изречением, свидетельствующем об
унынии, он теми же самыми кровавыми чернилами довольно удачно нарисовал
пронзенное стрелой сердце. |