Внезапно дверь распахнулась, и Тина тяжело рухнула на пол кибитки лицом вниз. В дверях стояли Лакабро и Кзерда, первый – ухмыляясь, второй – свирепый, с трудом сдерживая ярость. Тина лежала там, куда они ее бросили, неподвижно, явно без сознания. Ее платье на спине было изодрано в клочья, спина вся в крови и почти сплошь покрыта фиолетовыми рубцами: девушка была страшно, безжалостно избита плеткой.

– Для вас всех, – произнес Кзерда мягко, – это послужит хорошим уроком.

Дверь закрылась. Три женщины в ужасе уставились на жестоко избитую, изувеченную девушку, затем бросились на колени, чтобы помочь ей.

Глава 5

Боуман очень быстро переговорил по телефону с Лондоном и вернулся в отель через пятнадцать минут. Коридор, ведущий в его номер, был покрыт толстым ковром, который заглушал шаги. Он почти уже взялся за ручку двери своего номера, когда услышал голоса, доносящиеся из комнаты. Не голоса, понял он, а только один голос, и доносился он с перерывами. По тембру голоса можно было безошибочно определить, что он принадлежит Сессиль, однако слов разобрать было невозможно. Боуман уже собрался приложить ухо к двери, но из‑за угла появилась горничная со стопкой простыней в руках. Он безразлично прошел мимо, а через пару минут снова вернулся. В комнате было тихо. Боуман постучал и вошел в комнату.

Сессиль стояла у окна. Она обернулась на стук закрываемой двери и улыбнулась ему. Ее блестящие темные волосы были как‑то по‑новому расчесаны... или уложены... или что‑то в этом роде, словом, выглядела она еще очаровательнее, чем обычно.

– Восхитительно! – воскликнул Боуман. – Как ты сумела обойтись без меня? Если бы наши дети могли взглянуть!..

– Да, вот еще что, – прервала она его. Улыбка, как заметил Боуман, была холодной. – Почему при регистрации ты предъявил паспорт на имя мистера Паркера? Отвечайте, мистер Боуман!

– Мне его на время одолжил приятель.

– Конечно, как же иначе? Твой приятель очень важная персона?

– Почему?

– Чем ты занимаешься?

– Я уже говорил тебе.

– Разумеется. Я забыла. Профессиональный бездельник. – Она вздохнула. – А сейчас – завтрак?

– Сначала мне нужно побриться. Это, конечно, испортит мой цвет лица, но у меня есть грим, я смогу его восстановить. А затем – завтрак.

Боуман вынул из чемодана футляр с бритвой, прошел в ванную комнату, закрыл дверь, приготовился бриться и огляделся. Она была здесь, сняла все свои тряпки, осторожно, чтобы по возможности не смыть грим, приняла ванну, снова оделась, нанесла грим на руки – и все это в течение пятнадцати минут. Не говоря уже о прическе и прочем. Он не верил этому. Она выглядела так, словно за это время только почистила зубы. Он осмотрел ванну – та еще была мокрой, так что, по крайней мере, кран она открывала. Поднял полотенце – оно было сухим, как пески пустыни на Синайском полуострове. Она просто причесалась, и все. И еще кому‑то позвонила.

Боуман побрился, восстановил грим и отвел Сессиль к столику, стоявшему в углу богато украшенного и заставленного скульптурами патио отеля. Несмотря на относительно ранний час, оно было заполнено людьми: одни завтракали, другие пили кофе. Большую часть посетителей составляли туристы, но были и зажиточные местные завсегдатаи в традиционных праздничных или цыганских костюмах.

Усаживаясь за столик, Боуман и Сессиль обратили внимание на припаркованный у тротуара огромный «роллс‑ройс», в оригинальной окраске которого присутствовали все оттенки зеленого; рядом стояла женщина‑шофер в форменной одежде такого же цвета. Сессиль смотрела на сверкающую машину с искренним восхищением.

– Великолепная, – сказала она.