– Что?

– Дюк там. Иди...

– Я не считаю, что это забавно.

– Я тоже. Не уверен, что твоя подруга, находясь там, за столиком, не узнала бы тебя, но Дюк не догадается, он почти не знаком с тобой. Тем более в таком виде. Во всяком случае, он не поднимет глаз от своей тарелки.

– Нет!

– Пожалуйста, Сессиль.

– Нет!

– Вспомни пещеры. У меня нет ключа к разгадке.

– О Боже, нет!

– Ну ладно.

– А что я должна делать?

– Ну, скажи, что видишь его важные планы на ближайшее будущее, и, если получится удачно, – остановись. Откажись гадать дальше и уйди. Создай впечатление, что у него нет будущего, посмотри на его реакцию.

– Так ты действительно его подозреваешь...

– Я ни в чем его не подозреваю.

Она неохотно отодвинула стул и встала из‑за стола:

– Помолись Саре за меня.

– Саре?

– Эта святая – покровительница цыган, не так ли?

Боуман смотрел ей вслед. Она вежливо посторонилась, чтобы не столкнуться с другим, только что вошедшим посетителем с аскетическим лицом, похожим на священника, отрешенного от всего мирского. Симон Серл, а это был он, выглядел как бескорыстный и преданный служитель Бога, которому без колебаний можно доверить свою судьбу. Они пробормотали взаимные извинения, Сессиль прошла дальше и остановилась у столика ле Гран Дюка, который опустил свою чашечку кофе и раздраженно взглянул на нее:

– Ну, в чем дело?

– Доброе утро, сэр.

– Да, да, да, доброе утро. – Он опять взял чашку с кофе. – В чем дело?

– Погадать тебе, сэр?

– Ты что, не видишь, я занят? Убирайся.

– Всего десять франков, сэр.

– У меня нет десяти франков. – Он опять поставил чашку и впервые внимательно взглянул на нее. – Боже милостивый, если б ты была блондинкой...

Сессиль улыбнулась и, воспользовавшись моментом, взяла его левую руку.

– У тебя длинная линия жизни, – произнесла она.

– Я в добром здравии.

– В тебе течет благородная кровь.

– Любой дурак видит это.

– У тебя добрый характер.

– Только когда я не голоден. – Он убрал руку, взял булочку и поднял глаза, так как в это время к столику подошла Лила. – Прогони это вредное насекомое. Меня тошнит от нее.

– Со стороны этого не скажешь, Чарльз!

– Как ты можешь определить это?

Лила повернулась к Сессиль с полудружеской, полуизвиняющейся улыбкой, которая тут же исчезла, как только она поняла, кто перед ней. Однако Лила опять улыбнулась и сказала:

– Возможно, вы и мне погадаете?

В голосе ее звучали мягкие примирительные нотки; она как бы извинялась за грубость ле Гран Дюка. Ле Гран Дюк не обратил на это никакого внимания.

– Отойдите отсюда, пожалуйста, – сказал он твердо. – Отойдите.

Девушки отошли. Ле Гран Дюк наблюдал за ними с задумчивым выражением лица, насколько это вообще возможно для человека, челюсти которого методично двигаются. Он заметил, что Боуман смотрел прямо на него, но теперь уже отвернулся. Ле Гран Дюк попытался проследить за взглядом Боумана, и ему показалось, что тот не отрываясь смотрит на высокого худого священника. Ле Гран Дюк узнал того самого священника, что служил молебен и благословлял цыган около монастыря Монмажур. И было абсолютно ясно, кем интересовался Симон Серл: он проявлял чрезмерный интерес к самому ле Гран Дюку.

Боуман наблюдал, как разговаривали Лила и Сессиль: Сессиль держала Лилу за руку и, вероятно, в чем‑то убеждала ее, а Лила смущенно улыбалась.