– Это конец путешествия, дорогая. Конец пути для всех цыган, которые прошли сотни и даже тысячи миль по всей Европе. Это озеро Ваккарес.

– Озеро?

– Озеро. Озеро Ваккарес. Самое известное заповедное место в Западной Европе.

– Ты так много знаешь, Чарльз!

– Да. Это правда, – согласился ле Гран Дюк.

Закончив завтрак, Боуман убрал в корзину остатки съестного, допил шампанское и опустил верх машины.

– Это было чудесно, – сказала Сессиль. – Как мило с твоей стороны.

– Скажи спасибо Кзерде, а не мне, это он заплатил за все. – Боуман посмотрел вперед на двухмильный участок прямой дороги, который простирался перед ним. Машин не было видно. – Ну что же, вернемся в Мас‑де‑Ловэннель. Табор, наверное, остановится на ярмарке. Да здравствует бой быков!

– Я не люблю боя быков.

– Этот тебе наверняка понравится.

Он развернул свой «ситроен» и вернулся в Мас‑де‑Ловэннель.

Казалось, людей стало меньше по сравнению с тем, когда они проезжали раньше через это место, хотя на самом деле число машин и цыганских кибиток почти удвоилось. Это странное несоответствие стало понятным, как только «ситроен» остановился и до них донеслись возбужденные крики и смех от расположенной поблизости арены для боя быков. Какое‑то время Боуман не обращал внимания на арену. Оставаясь в машине, он внимательно осмотрелся вокруг. И ему не пришлось долго искать.

– Не удивительно, – произнес он, – что Кзерда и его головорезы уже прибыли. Во всяком случае, их табор здесь. А где табор, полагаю, там, очевидно, и цыгане. – Он постучал пальцем по рулю. – Никого это не удивляет, кроме меня. Интересно – почему?

– Что – почему? – спросила Сессиль.

– Почему они здесь?

– Что ты имеешь в виду? Ты же сам только что предполагал найти их здесь. Поэтому и вернулся, не так ли?

– Я вернулся, потому что мы в цейтноте. Дело в том, что, когда мы ехали сюда, цыгане нас не догнали, и я решил, что они где‑то сделали остановку. А по моим расчетам они не должны останавливаться, пока не достигнут какого‑нибудь уединенного озера на юге, где вся провинция Камарг была бы в их распоряжении. Но вместо этого они решили остановиться здесь.

Он замолчал, и Сессиль спросила:

– И что из этого следует?

– Помнишь, я объяснял тебе еще в Арле, почему, как мне казалось, цыгане снялись с места так быстро?

– Помню, но не все. Мне не все было понятно тогда.

– Мне и самому было не все ясно. Где‑то обнаруживалась нестыковка в моих логических рассуждениях. Но где?

– Я не понимаю, извини.

– Не думаю, что преувеличиваю значение своей персоны, – медленно произнес Боуман. – По крайней мере в том, что касается их. Я убежден, что им нужно во что бы то ни стало как можно скорей покончить со мной. Когда выполняешь сверхсрочную работу, не останавливаешься и не проводишь тихий летний вечер, наблюдая за боем быков. А стараешься закончить свое дело как можно быстрее. Нужно заманить Боумана в тихое, безлюдное местечко... ведь он – единственный, не являющийся членом их банды. Тогда его легко выследить, схватить и разделаться с ним, как только представится удобный случай. И нечего задерживаться на провинциальной ярмарке, где он будет рядом с тысячами других людей, делая тем самым невозможной его изоляцию. – Боуман помолчал. – Хотя, если знаешь что‑то, чего не знает другой, и если это что‑то поможет изолировать его даже среди тысячи... Тебе понятна моя мысль?

– Да, на этот раз я все поняла.