|
Чем бы ни кончился этот необычайный разговор, мы должны были постараться не разбудить Катриону; а для этого приходилось сидеть рядом и говорить вполголоса. Невозможно описать, какое зрелище мы с ним представляли: он был в плаще, далеко не лишнем в моей холодной комнате, я же дрожал в одном белье; он держался как судья, а я (не знаю уж, какой у меня был при этом вид) чувствовал себя словно перед Страшным судом. -- Ну? -- сказал он. -- Ну... -- начал я и запнулся, не зная, что еще сказать. -- Так вы говорите, она здесь? -- спросил он с заметным нетерпением, и это меня ободрило. -- Да, она в этом доме, -- сказал я, -- и я знал, что это всякому покажется необычным. Но не забудьте, как необычна вся эта история с самого начала. Молодая леди очутилась на побережье Европы с двумя шиллингами и тремя полпенни. У нее был адрес этого Спротта в Гелвоэте. Вот вы назвали его своим доверенным. А я могу сказать только одно: он ничем ей не помог, а едва я упомянул ваше имя, начал браниться, и мне пришлось уплатить ему из своего кармана, чтобы он хотя бы взял на хранение ее вещи. Вы говорите о странных обстоятельствах, мистер Драммонд, если вам угодно, чтобы вас называли именно так. Вот обстоятельства, в которых очутилась ваша дочь, и я считаю, что подвергнуть ее такому испытанию было жестоко. -- Этого-то я как раз и не пойму, -- сказал Джемс. -- Моя дочь была вверена попечению почтенных людей, только я позабыл их фамилию. -- Джебби, -- подсказал я. -- Без сомнения, мистер Джебби должен был высадиться вместе с ней в Гелвоэне. Но он не сделал этого, мистер Драммонд, и мне кажется, вы должны благодарить бога, что я оказался там мог его заменить. -- С мистером Джебби я вскоре потолкую самым серьезным образом, -- сказал он. -- Что же касается вас, то, сдается мне, вы слишком молоды, чтобы занять его место. -- Но ведь никого другого не было, приходилось выбирать: или я, или никто! -- воскликнул я. -- Никто, кроме меня, не предложил свои услуги, и, кстати сказать, вы не слишком мне за это благодарны. -- Я воздержусь от благодарности, пока не узнаю несколько подробнее, чем именно я вам обязан, -- сказал он. -- Ну, это, мне кажется, понятно с первого взгляда, -- сказал я. -- Вашу дочь покинули, попросту бросили в Европе на произвол судьбы всего с двумя шиллингами, причем она не знала ни слова на тех языках, на которых здесь можно объясниться. Забавно, нечего сказать! Я привез ее сюда. Я назвал ее своей сестрой и относился к ней с братской любовью. Все это стоило мне недешево, но не будем говорить о деньгах. Я глубоко уважаю эту молодую леди и старался охранить ее доброе имя, однако, право же, было бы смешно, если бы мне пришлось расхваливать ее перед ее же отцом. -- Вы еще молоды... -- начал Джемс. -- Это я уже слышал, -- с досадой перебил я. -- Вы еще очень молоды, -- повторил он, -- иначе вы поняли бы, насколько серьезным был такой шаг. |
