и ударил пса когтистой лапой.

     Прогремел  выстрел,  и  еще один, и еще. Медведь зашатался, попятился к

чаще,  но четвертый выстрел уложил его. К Исиде подбежал отец, бросил ружье,

крепко  обнял  дочь.  "Господи,  я  думал,  он  тебя убьет", - говорил он, -

прижимая ее к груди.

     Тут  Миша взвизгнул. Исида вырвалась из отцовских объятий, бросилась на

землю  рядом  с  издыхающим  псом, гладя его, пытаясь снять боль. Миша слабо

повиливал хвостом, пока не перестал дышать.

     Исида   зарыдала,  но  отец  поднял  ее  с  земли.  "Он  выполнил  свою

обязанность, девочка, - сказал он, - и выполнил ее хорошо".

     "Знаю, - ответила Исида. - И Миша знал. Он умер счастливым".

     Эта  печаль  все  еще  сжимала  ей  сердце,  когда  она открыла глаза в

фургоне.  Исида замигала и обнаружила, что смотрит на звезды. Половина крыши

куда-то  пропала,  а  в оставшейся половине она заметила вырванные куски. Ее

правому боку было тепло, она протянула руку и нащупала мех.

     - Миша,  -  сказала  она укоризненно, - зачем ты залез на постель? Папа

будет меня бранить.

     Ответом  было  басистое  рычание,  но  Исида уже снова уснула. Страшная

сила  ее  болезни  отнимала  у нее последнюю энергию. Ей на грудь навалилась

какая-то  тяжесть,  она  открыла  глаза  и увидела над собой огромную морду,

длинный  вывалившийся  из пасти язык, острые клыки. Ее рука все еще касалась

меха, и она ощущала телесное тепло под ним.

     - Я не могу тебя погладить, - прошептала она. - Я так устала!

     Она  вздохнула  и попробовала лечь на бок. "Ну, хотя бы боль исчезла, -

подумала  она.  -  Так,  может  быть,  смерть  в  конечном  счете  не так уж

страшна?"  Исиде хотелось приподняться и сесть, но сил не было. Снова открыв

глаза,   она   увидела,  что  и  стенка  фургона  частично  исчезла.  Что-то

случилось! Какая-то непоправимая беда!

     - Мне  надо  встать,  -  сказала она, приподняла руку, обвила ее вокруг

шеи  Миши  и  потянулась.  Он  заворчал,  но ей удалось приподняться. На нее

навалилось головокружение, она опрокинулась головой на плечо Миши.

     Из-под   кровати   донеслось  рычание,  и  с  пола  поднялось  какое-то

чудовище.  Исида  поглядела на него и зевнула. Голова у нее кружилась, мысли

мешались.  Миша  был  таким теплым! Она напряглась и коснулась его сознания.

Там   была  злоба,  ядовитая  ярость,  сдерживаемая  только...  Только  чем?

Воспоминаниями  об  овражке над озером, о маленьких волчецах, играющих у его

ног. О... жене?

     - Ты  не  мой  Миша,  -  сказала  Исида.  -  И тебе очень больно. - Она

ласково погладила его мех.

     Второй  зверь  ринулся  на нее. Но первый мощным ударом внешней стороны

лапы отбросил его так, что он ударился о сломанную стенку фургона.