Следующий город в намеченном им списке - Шартр, там он рассчитывал
сесть в поезд до Сен-Мало. Сегодня вечером до Шартра не дойти, это около
тридцати миль к западу. Теперь почти уже нет надежды ускользнуть с
территории, занятой немцами, но и выбора нет, он пойдет в Шартр. Ему и в
голову не приходило свернуть с этого пути.
Дети ели очень медленно. Двое младших, Пьер и Шейла, потратили на ужин
почти час. Хоуард ждал с истинно стариковским терпением. Бесполезно их
торопить. Но вот они кончили, он вытер им рты, вежливо поблагодарил
немца-повара, взял коляску и вывел детей на дорогу к Шартру.
Дети еле плелись, волоча ноги. Девятый час, обычно в это время они уже
давно в постели, да притом они очень наелись. И солнце, хоть и склонялось
к горизонту, было еще жаркое, - ясно, что пройти много они не в силах. Но
все же Хоуард вел их, стремясь уйти как можно дальше от Анжервиля.
Мысли его занимал маленький голландец. Хоуард не оставил его у
монахинь, как собирался раньше; в Анжервиле ему было не до поисков
монастыря. Не оставил он там и Пьера, хоть и обещал себе избавиться от
этой заботы. Пьер не в тягость, но этот новый подопечный - нешуточная
ответственность. Он не говорит ни слова на тех языках, на которых говорят
сам Хоуард и другие дети. Неизвестно даже, как его зовут. Может быть, есть
какая-то метка на его одежде.
И тут старик с отчаянием сообразил, что одежда пропала. Она осталась у
немцев, когда мальчика мыли и избавляли от паразитов; все это тряпье
наверняка уже сожгли. Быть может, установить личность мальчика не удастся
до конца войны, лишь тогда можно будет навести справки. А быть может, не
удастся никогда.
Хоуард совсем расстроился. Одно дело передать монахиням ребенка, когда
знаешь, кто он, и родные могут его разыскать. И совсем другое - когда о
нем ровно ничего не известно. На ходу старик и так и эдак обдумывал новую
заботу. Единственное звено, связующее мальчика с прошлым, - что он был
кем-то брошен в Питивье и найден там в июне, такого-то числа, и
засвидетельствовать это может только он, Хоуард. С этим свидетельством,
быть может, когда-нибудь и удастся найти родителей мальчугана или его
близких. Если же теперь оставить мальчика в монастыре, свидетельство это
скорей всего затеряется.
Они брели по пыльной дороге.
- У меня ноги болят, - захныкала Шейла.
Она явно выбилась из сил. Старик поднял ее, усадил в коляску, посадил
туда же и Пьера. Пьеру он дал шоколад, обещанный с утра, остальные дети
тоже получили по кусочку. Ненадолго они оживились, повеселели, и Хоуард
устало покатил коляску дальше. Теперь главное - поскорее найти ночлег.
Он остановился у первой же фермы, оставил коляску и детей на дороге и
пошел во двор узнать, дадут ли им тут постель. Его поразила неестественная
тишина. Даже собака не залаяла. Он крикнул и постоял, выжидая, освещенный
последними лучами солнца, но никто не отозвался. Хоуард толкнул дверь -
заперто. |