|
Чем больше он думал о Ружероне, тем сильней жаждал поговорить с таким человеком, поговорить откровенно, без недомолвок. До Шартра недалеко, миль двадцать пять, не больше. При удаче они могут быть там завтра. Едва ли Ружерона можно застать дома, но... стоит попытаться. Наконец он уснул. Он часто просыпался в ту ночь, задыхался, измученное сердце отказывалось работать как положено. Каждый раз он приподнимался, выпивал глоток коньяку и полчаса сидел очень прямо, потом опять забывался в тяжелой дремоте. Дети тоже спали беспокойно, но не просыпались. В пять часов старик проснулся окончательно, сел, прислонясь к куче сена, и решил покорно ждать, пока настанет время будить детей. Он пойдет в Шартр и разыщет Ружерона. Скверная ночь, которую он перенес, - предостережение: пожалуй, силы скоро изменят ему. Если так, надо передать детей в какие-то надежные руки. У Ружерона, если он здесь, дети будут в безопасности; можно оставить денег на их содержание, - деньги, правда, английские, но их, вероятно, можно обменять. Ружерон, пожалуй, приютит и его, даст немного отлежаться, пока не пройдет эта смертельная усталость. Около половины седьмого проснулся Пьер и лежал рядом с ним с открытыми глазами. - Лежи тихо, - шепнул старик. - Вставать еще рано. Постарайся уснуть опять. В семь проснулась Шейла, завертелась и сползла со своей постели. Ее возня разбудила остальных. Хоуард с трудом встал и поднял их всех. Свел их с сеновала по приставной лестнице во двор и заставил по очереди умыться у колонки. Позади послышались шаги, Хоуард обернулся - и очутился лицом к лицу с весьма внушительной особой; то была жена владельца фермы. Она сердито спросила, что он здесь делает. - Я переночевал у вас на сеновале, мадам, вот с этими детьми, - сказал он кротко. - Тысяча извинений, но нам больше некуда было пойти. Несколько минут она свирепо отчитывала его. Потом спросила: - А кто вы такой? Не француз. Наверно, англичанин, и дети тоже? - Это дети разных национальностей, мадам, - ответил Хоуард. - Двое французы, а двое швейцарцы из Женевы. И один голландец. - Он улыбнулся. - Как видите, всего понемножку. Она окинула его проницательным взглядом. - А вы-то, вы же англичанин? - Если даже я был бы англичанин, мадам, что из этого? - В Анжервиле говорят, англичане нас предали, удрали из Дюнкерка. Он почувствовал, как велика опасность. Эта женщина вполне способна выдать их всех немцам. Он решительно посмотрел ей в глаза. - И вы верите, что Англия покинула Францию в беде? - спросил он. - А вам не кажется, что это немецкая ложь? Женщина замялась. - Уж эта гнусная политика, - сказала она наконец. - Я знаю одно: ферма наша разорена. Уж и не знаю, как мы будем жить. - Милосердием божьим, мадам, - просто сказал Хоуард. |
