|
- Случилось какое-нибудь несчастье? - Нет, сударыня. Меня вызывает компаньон. - Прибыль или убыток? - тихо спросил пан Томаш, высовываясь в окно. - Колоссальная прибыль! - в тон ему ответил Вокульский. - А... тогда поезжай... - посоветовал пан Томаш. - Но зачем же вам оставаться здесь? - воскликнула панна Изабелла. - Вам придется ждать варшавского поезда; лучше поезжайте с нами, навстречу ему. Мы проведем еще несколько часов вместе... - Белла отлично придумала! - заметил пан Томаш. - Нет, сударь. Я уж поеду отсюда хотя бы на паровозе, чтобы не терять несколько часов. Панна Изабелла смотрела на него широко раскрытыми глазами. Что-то открылось ей в нем, что-то совсем новое - и заинтересовало. "Какая богатая натура!" - подумала она. В несколько минут Вокульский, без всякого повода, вырос в ее глазах, а Старский показался маленьким и смешным. "Но отчего он остается? Откуда тут взялась телеграмма?" - спрашивала она себя, и вслед за смутной тревогой ее охватил страх. Вокульский снова пошел в буфет, за носильщиком, чтобы тот вынес его вещи из вагона, и столкнулся со Старским. - Что с вами? - вскричал Старский, вглядываясь в лицо Вокульского, на которое падала полоса света из окна. Вокульский взял его под руку и повел в конец перрона. - Пан Старский, не обижайтесь на то, что я вам скажу, - глухо произнес он. - Вы заблуждаетесь в оценке своей особы... В вас столько же демонического, сколько в спичке яда... И вы не обладаете никакими свойствами шампанского... Скорей свойством лежалого сыра, который возбуждающе действует на больные желудки, но у здорового человека может вызвать рвоту... Извините, пожалуйста. Старский был ошеломлен. Он ничего не понял и вместе с тем как будто что-то начинал понимать... "Уж не сумасшедший ли передо мной", - подумал он. Раздался второй звонок, пассажиры гурьбой бросились из буфета к вагонам. - И еще я хотел вам дать совет, пан Старский: наслаждаясь благосклонностью прекрасного пола, применяйте уж лучше традиционную осторожность, чем эту вашу демоническую дерзость. Ваша дерзость разоблачает женщин. А женщины разоблачений не любят, и вы рискуете потерять их расположение, что было бы весьма прискорбно и для вас, и для ваших фавориток. Старский все еще смотрел на него с недоумением. - Если я вас чем-нибудь оскорбил, - сказал он, - то готов дать удовлетворение. Прозвучал третий звонок. - Господа, прошу садиться! - кричали кондукторы. - Нет, сударь, - отвечал Вокульский, направляясь к вагону Ленцких. |
