Ла Брава слушал. Морис заговорил как человек, располагающий средствами, причем немалыми.

Он проводил ее до комнаты.

– Как насчет стаканчика на ночь? – предложила она. – Или чего другого?

Тоже реплика из фильма?

Было что‑то такое в ее интонации, в едва уловимом движении глаз. Как разобраться, что в ней настоящее, а что – из кино?

И все же она застала его врасплох. Они сидели рядом на покрытой чехлом софе, держали в руках стаканы – просто чтобы занять руки, пока не придет время их отставить, – и вдруг она тихо, почти жалобно попросила:

– Скажи мне, что для старушки я еще очень даже ничего, и я буду любить тебя вечно.

Он ответил– автоматически, его так воспитали, что поддакивать даме стало условным рефлексом:

– Да ладно, чего там, ты же всего на два‑три года меня старше.

Глядя ему прямо в глаза, она сказала:

– Джо, мне сорок шесть лет, и с этим не поспоришь.

Быстро подсчитав в уме, он прикинул, что в «Некрологе» она должна была играть еще несовершеннолетней– в этом черном платье сговаривалась с Генри Сильвой, чтобы совместными усилиями затравить своего надоевшего супруга.

Но он отбросил вычисления, сказав себе: «У нее нет возраста. Она – Джин Шоу». Он вгляделся в ее лицо, в небольшие округлые припухлости под карими глазами– они‑то и привлекали его больше всего. Если она продолжает играть роль, что в этом плохого? Будем играть. Может, он и сам бы стал актером, если б не отправился в Белтсвилл, штат Мэриленд, где научился обращаться с оружием и принес присягу защищать жизнь президента и других важных шишек вроде Боба Хоупа, малыша Сэмми Дэвиса, Фиделя Кастро…

– Джин! – позвал он.

Глаза ее затуманились немного печальным светом.

– Ты впервые произнес мое имя. Пожалуйста, повтори!

– Джин!

– Да, Джо?

– Ты должна быть очень осторожна.

– В самом деле?

– У меня есть предчувствие, что тебе грозит опасность.

– Ты это серьезно? – усомнилась она.

Да, он говорил серьезно– во всяком случае, пытался, но и его слова стали звучать как реплики из кинофильма.

– Джин! – сказал он. – Пошли в постель.

– Меня так просто не получишь, Джо, – возразила она. – Меня надо попросить.

Все это казалось игрой.

Глава 13

«У меня есть предчувствие, что тебе грозит опасность», – весь следующий день он будто слышал эхо этих слов.

Он выбрал верную интонацию, не сгущая краски, и он действитльно полагал, что Джин находится в опасности, и все же эти слова звучали как‑то странно, неестественно, поскольку люди, постоянно подвергающиеся риску, так не говорят, они не употребляют само слово «опасность».

Он вспомнил парня, сбывавшего фальшивые двадцатки, как тот поднялся в федеральном суде, встал, держась рукой за горло – а судья знай себе стучал молоточком, – и сказал:

– Господи Иисусе, Джо, я всю жизнь был в дерьме вот по это место, но мне и в голову не могло прийти, что ты, именно ты, утопишь меня с головой.

Патрульный из Майами, которого перевели на бумажную работу, подняв голову от печатной машинки, сказал:

– Надо бы мне вернуться обратно, заняться нашими засранцами, не то я со скуки начну порошок нюхать.

Неделю спустя тот же полицейский, все еще сидя за машинкой, вздыхал:

– Что, больше не проламывают черепушки, не выбивают из засранцев дерьмо? Кончились забавы или потеха еще продолжается?

В Дейде такой же патрульный, допивая из пластикого стаканчика «Пепси», рассказывал:

– У парня была пушка, он воткнул ее мне под ребра, прямо вот сюда.