Впрочем, она
старалась не привлекать к себе внимания; женщина скромная, она одевалась
всегда в черное и не носила драгоценностей, хотя была женой ювелира.
- О, - пробормотала она, - лишь бы меня не трогали, больше мне ничего
не надо.
В самом деле, г-жа Вольмар уже дважды ездила в Лурд в качестве
дамы-помощницы, но ее ни разу не видели в Больнице богоматери всех скорбящих
- она так уставала с дороги, что, по ее словам, не в состоянии была выйти из
комнаты.
А начальница палаты, г-жа де Жонкьер, относилась к ней чрезвычайно
снисходительно.
- Ах, боже мой! У вас хватит работы, мои милые. Спите, если можете, вы
замените меня, когда я свалюсь с ног. А ты, душечка, - обратилась она к
дочери, - не волнуйся слишком, а то совсем потеряешь голову.
Но Раймонда, улыбаясь, с упреком посмотрела на нее.
- Мама, мама, зачем ты так говоришь?.. Разве я не достаточно
благоразумна?
Она не хвасталась, ее серые глаза выражали твердую волю, решимость
самой устроить свою судьбу, несмотря на беспечность молодости,
просто-напросто радующейся жизни.
- Это верно, - немного смущенно призналась мать, - моя девочка иногда
более практична, чем я... Ну-ка, дай мне котлетку, она очень кстати! Боже,
как я голодна!
Завтрак продолжался, г-жа Дезаньо и Раймонда вносили в него оживление
своим беспрерывным смехом. Девушка развеселилась, ее лицо, слегка
пожелтевшее в ожидании замужества, приобрело свежие краски. Ели за обе щеки,
потому что времени оставалось только десять минут. Шум в зале усилился,
пассажиры боялись, что не успеют выпить кофе.
Появился Пьер: Гривотта снова задыхалась. Г-жа де Жонкьер доела
артишоки и вернулась в вагон, поцеловав на прощание дочь, которая весело
пожелала ей доброй ночи. Священник подавил невольное удивление, заметив г-жу
Вольмар с красным крестом дамы-попечительницы на черном корсаже. Он был с
ней знаком, так как до сих пор изредка навещал мать ювелира старую г-жу
Вольмар, давнишнюю знакомую его матери. Это была страшная женщина,
благочестивая сверх всякой меры, жесткая, невероятно строгих правил: она
даже закрывала ставни, чтобы невестка не могла смотреть на улицу. Пьер знал
историю этого брака - молодая женщина с первого же дня после свадьбы жила
взаперти между грозной свекровью и уродом мужем, который чуть ли не бил ее
из дикой ревности, хотя сам имел содержанок. Ее пускали изредка только в
церковь. Однажды в троицын день Пьер узнал ее тайну: он увидел ее за
церковью с хорошо одетым, интеллигентного вида мужчиной; она быстро
обменялась с ним несколькими словами. Священник находил оправдание ее греху,
неизбежному падению, бросающему женщину в объятия случайного друга, умеющего
хранить тайну; он понимал,, какая страсть сжигала их, не находя
удовлетворения, с каким трудом было добыто это свидание, которого ждали
неделями и которое пролетит как миг в пламени ненасытного желания. |